Телефонная будка на краю земли - [16]

Юи снова и снова вспоминала последний раз, когда видела мать, то утро, когда она второпях завезла к ней дочку. У девочки поднялась температура, идти в детский сад было нельзя, а Юи надо было срочно ехать на другой конец города продлевать права. Она знала, во что была одета дочка, потому что сама ее собирала, но никак не могла вспомнить, что было на матери. Во что она была одета в то утро?

Если бы в те недели, которые она провела в эвакуации в спортзале начальной школы, у нее появилась возможность позвонить по Телефону ветра, она бы спросила: «Во что ты была одета, мама? Юбка или брюки? Какого цвета? С рисунком? Мне надо знать, надо сказать полиции, чтобы они узнали тебя сразу, как найдут. Время терять нельзя, документы у тебя в сумочке, а сумочка – кто знает, куда ее унесло».

Когда они проезжали Оцути и приближались к «Белл-Гардиа», Такэси каждый раз спрашивал ее: «Давай сегодня ты первая?» – но Юи в ответ только улыбалась и опускала взгляд. Она задумчиво бродила по саду в окружении ветра.

Спустя год Юи начала спрашивать саму себя, войдет ли она туда когда-нибудь. Сможет ли снять трубку и поговорить с ветром.

24

Во что были одеты мать и дочь Юи утром 11 марта 2011 года

Мать Юи: бежевая куртка с поясом на талии, черные брюки, белая рубашка, поверх рубашки тонкий пуловер с горизонтальными белыми и светло-коричневыми полосками и V-образным вырезом, черные мокасины с бахромой, на шее подвеска с именем Юи.

Дочь Юи: зеленая юбочка, черные рейтузы, белый свитер с медвежонком на кармашке справа, на спине тот же медвежонок с поднятыми к мордочке лапами – он как будто говорит «Ку-ку». Носочки с Очень голодной гусеницей из сказки, белые с розовым кроссовки, которые светятся при каждом шаге.

25

Юи и Такэси подружились со смотрителем «Белл-Гардиа», он запомнил их имена, знал, кто они и откуда: оба из Токио, она работает на радио, он хирург. Ему тридцать пять, ей тридцать один. Они познакомились там, в «Белл-Гардиа», стали друзьями. Каждый месяц они приезжали сюда, а потом будут приезжать еще тридцать лет дважды в год, когда его тоже не станет.

О том, что они влюблены друг в друга, Судзуки-сан догадался примерно через год, но никому не говорил ни слова. Он часто повторял жене: «Любовь как лекарство: действует, только если в нее веришь». «И только когда готов исцелиться», – эхом подхватывала жена.

Юи и Такэси старались участвовать в мероприятиях «Белл-Гардиа» в те дни, когда они там бывали, и небольшими пожертвованиями поддерживали организацию крупных встреч, на которые съезжались специалисты со всех уголков Японии: например, обучающие семинары для врачей и медперсонала. Так место, в которое изначально людей приводило горе, становилось источником счастья для целых сообществ.

О таких встречах Юи даже упоминала в радиоэфире. Она была убеждена, что «Белл-Гардиа» «работает» и что любой, кто придет на холм Оцути, хоть немного утешится, как это случилось с ней.

Юи и Такэси догадались со временем, что Телефон ветра – как глагол, который в каждом лице приобретает свою форму; все трагедии похожи друг на друга и в то же время совершенно разные.

Один мальчишка приходил каждый вечер читать вслух газету своему деду, многие приходили просто поплакать. Кто-то утешал покойных, тела которых не погребли как положено, потому что они затерялись где-то на дне моря или канули в грудах костей, которые оставляет за собой война. Одна мать потеряла во время цунами сразу троих детей и никак не могла смириться с тишиной вокруг, поэтому она говорила и говорила, чтобы заполнить эту пустоту. Маленькая девочка разговаривала со своей собакой, спрашивала ее, как там в загробном мире, а один мальчик заходил поздороваться с другом из начальной школы – нет, он не умер, но они не виделись с тех пор, как его родителям пришлось вернуться в Китай, и мальчик очень скучал по их играм.

Посетив это место, начинаешь больше понимать о том, как устроены люди.

Но не всех мертвых оплакивали. Приходили и те, кто ненавидел покойника и все думал, что он легко отделался. Им казалось, что смерть – не наказание, а бегство: «Ты бросил меня, оставил за собой все это дерьмо, а мне теперь тащить на себе твои ошибки!» Особенно редко люди прощали самоубийц. Жены – мужей, мужья – жен. Но больше всех свирепствовали дети, особенно молодые.

Такэси думал, что именно из-за выживших, тех, кто остался в этом мире, смерть обретала лицо. Без них она была бы просто плохим словом – плохим, но безобидным.

У Юи на этот счет была своя теория. Она считала, что у некоторых с рождения как бы ослаблена сцепка между разными членами тела и таким людям приходится всю жизнь прилагать немалые усилия, чтобы удерживать части себя вместе. Юи живо представляла, как такие люди с трудом удерживают руками колени, печень, ступни, селезенку – каждую часть в своем отсеке, как в игре «Веселый хирург». В какой-то момент все налаживается: они влюбляются, заводят семью, находят интересную работу, строят карьеру и, кажется, собираются в единое целое.

Но на самом деле в какой-то момент они просто распределяют части себя между родственниками и близкими друзьями, свыкаются с мыслью, что это нормально, когда в тебе чего-то не хватает, и попросить кого-то посторожить твой мочевой пузырь или череп – вполне естественно, если сам ты хочешь заниматься в жизни чем-то еще. Привыкают полагаться на других.