Телефонная будка на краю земли - [15]

– Правильно сделал, что попросил: объятий много не бывает, – сказала Юи и подумала, как часто в нашей жизни банальность оказывается правдой.

– Я всегда думал, что самые искренние объятия – те, которых никто, кроме тебя, не замечает. Эгоистичные объятия, когда обнимаешь только для себя.

– Как это?

– Смотри, я так обнимал жену. Когда я возвращался домой после ночной смены на скорой, Акико уже давно спала. Она сердилась из-за моих переработок, расстраивалась, иногда мы ссорились по утрам, она даже кричала, что выходила замуж не для того, чтобы сидеть дома одной. Когда она сильно злилась, могла нарочно спалить завтрак! – рассмеялся Такэси. – Может, хотела поругаться еще сильнее, но я помалкивал.

– Спалить?

– Да, именно спалить! Рыба всегда была черная с одной стороны, а тосты вообще обугливались. Вот только смотри, что странно: когда я прижимал ее спящую к себе, обнимал только потому, что мне самому этого хотелось, она наутро просыпалась в хорошем настроении, была веселее, чем обычно, и мы не ссорились.

– А тосты как?

– И тосты были не настолько горелые!

Когда они приехали в Токио, было уже утро.

Такэси и Юи согласились, что глубже всего заседают в памяти именно такие смешные чудачества тех, кого больше нет с нами.

– Наверно, дело в том, что поначалу их сложно принять. Потому и забыть сложно, – размышлял Такэси. – То же самое, когда сердишься на человека и в то же время пытаешься вспомнить о нем что-то хорошее для равновесия. Или твердишь про себя как заклинание: «Я люблю этого человека за то, что…»

22

Месть Акико за то, что Такэси возвращался домой поздно

Спалить тосты на завтрак, спрятать ключи от дома, одеться особенно привлекательно и перед выходом не поцеловать его.

Способы Акико помириться с Такэси

Постоянно натыкаться на него дома, делать вид, что спит, чтобы он ее обнял, спалить тосты и сказать с улыбкой: «Извини, я их немного передержала».

23

Юи никогда не заходила в телефонную будку в «Белл-Гардиа», но постоянно представляла себе этот момент. Представляла во всех подробностях, так что уверенно могла бы описать себя с трубкой, прижатой к уху, если бы ее спросили, как там. На деле Юи только бродила по саду, пока Такэси (он-то в будку заходил каждый раз) рассказывал жене обо всем, что произошло за месяц, и о том, что вот-вот должно было произойти.

Они приезжали около одиннадцати утра, парковались у входа в «Белл-Гардиа», на подъеме к саду здоровались с Судзуки-саном, который всегда выходил им навстречу. Такэси всегда торопился к будке, поговорить с женой, как будто долгая дорога заканчивалась для него только в тот момент, когда он поднимал трубку. Видимо, эту его спешку заметил Судзуки-сан, после первых приездов он перестал звать их к себе на чай сразу, говорил: «Увидимся позднее, я еще вернусь». И возвращался.

Такэси стремительно шел к будке, заходил внутрь, закрывал дверь. Юи по привычке ждала его на скамейке, смотрела, как он снимает трубку, наклоняется, опускает палец в маленькие отверстия телефонного диска, набирает одному ему известный номер.

Она выучила наизусть содержимое каждой рамки из деревянных реек, заключавшей частицу его тела. Прямая осанка, прямые ноги, острые колени; летом, когда он был одет в футболку с коротким рукавом, родинки на руках. В прямоугольниках повыше седеющие, но густые волосы, радостное лицо. Из всех рамок больше всего ей нравилась центральная чуть ниже середины: в ней она видела свободную руку Такэси, ту, что не была занята трубкой и ритмично постукивала по полке, на которой стоял телефон. «Интересно, какая музыка звучит у него в голове в этот момент?» – думала она с любопытством.

Со временем она поняла, что испытывает нежность к этой фигуре в будке. Но каждый раз сдерживала себя, и дальше этого ощущения не заходило.

Когда Такэси заканчивал разговор, они шли в дом и, если у Судзуки-сана не было срочных дел, пили вместе чай с мятой или ходзитя, ели сладости в форме банана, которые всегда захватывали из Токио. Они расспрашивали Судзуки-сана о работе библиотеки, письмах, поступавших по электронной почте, новых публикациях, рассказывавших о магии этого места.

– Профессор из Гарварда теперь рассказывает о Телефоне ветра в своем курсе по клинической психологии.

– Правда?

– Да, и, кажется, приедет следующим летом. Собирается писать длинную статью для американского журнала.

– Поздравляю, Судзуки-сан! Какая честь!

– Действительно, честь! Поздравляю!

В разгар беседы Юи в какой-то момент замолкала и, поклонившись, выходила из комнаты. Она выкраивала это время, чтобы побродить по саду «Белл-Гардиа» в одиночестве, и каждый раз, хотя никто ничего не говорил, все надеялись, что сегодня тот самый, подходящий день. Но Юи только бродила среди цветов и других растений. Она позволяла ветру и гладить себя, и тянуть в разные стороны, как щенок тянет поводок, радуясь всему в этом мире.

Юи по-прежнему не осмеливалась войти в будку и поговорить с матерью и дочерью. Стоило приблизиться к порогу – и силы оставляли ее. Она выжила, вопреки своей воле выжила, даже без них.

По дороге на работу в поезде и во время пересадок с одной линии на другую она придумывала темы для разговора, вопросы, которые хотела бы задать дочери; она выходила с радиостанции и воображала, как расскажет матери об эфире, об эксперте, который постоянно повторял «итак», о слушателе, который явно звонил, сидя на унитазе. И другие забавные истории, например как новый коллега пригласил ее на свидание, а она отказала: «Он симпатичный, мам, привлекательный, но чего-то ему не хватает, даже не знаю, как сказать, какой-то сложности, что ли. Долго он меня не вынесет».