Текст-1 - [9]
Для начала давайте определимся, что такое вообще тоталитарная эстетика. А что это такое? Что вообще такое "тоталитаризм" в изначальном смысле слова? Это общество, подчинённое одной, единой цели, одному замыслу. Из доминирования замысла вытекает и тоталитарный стиль, в котором один паттерн (чаще всего – стремление к военному доминированию) прорастает через все пласты общества. Стиль тоталитарного государства разумен, логичен, утилитарен и именно потому красив.
По крайней мере с точки зрения тех, кто ценит разум, логику и утилитарность. Это вытекает из самого определения красоты. Красота – это эмпатическая целесообразность, соответвие формы содержанию. Таким образом мы приходим к выводу, что субъективная красота тоталитарного стиля напрямую зависит от того, насколько цели тоталитаризма близки целям субъекта. Для либерала милитаристский тоталитаризм омерзителен, как омерзителен для милитариста либеральный тоталитаризм, основанный на максимизации прибыли.
Однако тоталитарная эстетика либерализма и милитаризма – это реликты прошедших веков. Представьте себе общества, целиком подчинённые замыслу, скажем, биологической трансформации. Или замыслу слияния машины и человека. Или замыслу выживания после ядерной войны. У них будут свои эстетические стили, вытекающие из самой логики этих обществ.
Чтобы выстоять и победить, Мировая Брахманическая Революция должна быть в первую очередь красивой политической утопией (а точнее – политической религией), и лишь потом – конкретной организацией с кадрами и ресурсами. Подобные мессианские структуры не имеют права останавливаться, они работают по "принципу велосипеда".
Соответственно, на повестке дня будет стоять не устранение "излишне резвых" революционеров, а их генерация и рекрутирование. Технически, подобный подход создал бы проблемы с управлением после планетарной победы революции, но поскольку революция будет скорее всего включать в себя гностический постгуманизм, то есть будет ориентированной на создание коллективного разума и достижение точки Омега, проблема исчезнет сама собой после воплощения Эмергентора в Едином Теле.
Иными словами, революция должна быть перманентной, непрекращающейся, экспансивной. Власть архонтов Демиурга должна пасть в планетарном масштабе. Лишь это гарантирует необратимость революции и её окончательный успех. Разумеется, этот путь рисковый, но для эмергентов, воплощающих несуществующее, есть лишь два выхода с этого плана Бытия: достигнуть точки Омега или умереть, пытаясь.
И сделаем эту революцию мы и только мы. Главное наше расхождение с расистами, фашистами, антифашистами, националистами, интернационалистами, коммунистами, социалистами, демократами, либералами, либертарианцами и прочими представителями политического поля заключается в том, что мы не ограничиваем своё мышление человеческой биологией и мыслим далеко за её пределами – так далеко, как это вообще возможно (постгуманизм, сингулярность, точка Омега и т.д.).
То есть расисты говорят: одни расы людей лучше других. Хорошо, лучше.
Националисты говорят: люди одной нации должны помогать друг другу. Хорошо, должны. Демократы говорят: все люди рождены свободными. Хорошо, рождены свободными. Всё это легко можно принять за рабочую гипотезу. Или не принять. Но что дальше-то? Какое отношение "расы людей", "национальности людей", "права людей" и прочие людские категории имеют к будущему, в котором людей не будет вообще?
Наша ориентированность на постчеловеческое будущее делает нас идеальными переводчиками с одного политического языка на другой. Мы равноудалены от политических идеологий человечества, мы для него как бы "инопланетяне". Впрочем, слово "инопланетяне" можно писать и без кавычек, ибо наша "база" – другая планета, альтернативная Земля. В этом плане весь дискурс пособничества инопланетным оккупантам – наш без всяких оговорок. Как и дискурс "власти роботов".
А в конечном итоге – любое античеловечество, кроме того, что обосноввывается с точки зрения животных.
Эра людей заканчивается. Смерть двуногому мясу!
003: ЭКОНОМИКА
Ну а как же экономические вопросы? У нас и здесь есть своё мнение, основанное не на марксистской политэкономии, а на рассмотрении общества как информационной системы, по аналогии с живыми организмами. Биологические категории куда актуальней экономических, ибо экономика так же вторична по отношению к биологии, как биология – к химии, химия – к физике, а физика – к геометрии.
Открытие Торстеном Вебленом так называемого "статусного потребления" ("conspicuous consumption") является, пожалуй, единственным открытием технократов, пробравшимся в официальную экономическую науку. Обезьяны тратят гигантские ресурсы на плохие, ненадёжные и недолговечные товары лишь для того, чтобы продемонстрировать статус в социальной иерархии. Открытый чуть позднее (и по понятным причинам куда менее знаменитый) феномен искусственного дефицита лишь закрепил абсурдность ситуации. По сравнению с уровнем жизни, гарантируемым технократическим государством, уровень жизни самых богатых людей планеты ничтожен. Это глупцы и бедняки. Что же заставляет их так поступать?
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.