Технополис - [4]

В тот день, двадцать пятого июня, я потерял часть своей памяти и взамен приобрел агорафобию в жесткой форме. Из больницы меня привезли домой спящим на носилках. Вкатили хорошую дозу снотворного, и проснулся я уже на своей постели. Я не виню врачей. От психиатрической клиники я отказался, а держать меня бесконечно в боксе нанохирургии они не могли. Я не считаю себя сумасшедшим. Мне просто не повезло. Не повезло фатально. Согласитесь, в одну секунду потерять все, что дорого, и получить взамен бесконечный, подкашивающий страх. Но я научился жить с этим. Может, кому-то моя жизнь в четырех стенах и покажется беспросветной и серой. Но я привык. Привык смотреть на мир через толстое оконное стекло или через сферошлем. Кстати, через сферошлем мне нравится больше. Там яркие краски и богатые звуки. А за стеклом лишь серая тусклость и редкий приглушенный гул. Теперь я стоял посреди кабинета с бесполезным шлемом в руке и думал, как мне быть дальше. «Выпью текилы», – принял я историческое решение. Я не очень люблю крепкие напитки. После того дня не могу пить больше одной-двух порций. Сразу начинает раскалываться голова, накатывает тошнота. В общем, эта бутылка текилы стояла в кухонном шкафчике уже лет восемь, может, больше. Кажется, ее принес Джек. Это еще в те времена, когда ко мне захаживали друзья. Тогда я еще называл кабинет гостиной. Мы так и не раскупорили бутылку. На меня накатила хандра, я барахтался в своем озере страха, а Джек все пытался вытащить меня, болтал без умолку, травил свежие анекдоты. Потом встал с кресла, похлопал по плечу и со словами «Поправляйся, дружище» ушел. Больше он не приходил. Трясущимися руками я достал бутылку и чистый стакан. Пить текилу из такой посуды – настоящее варварство, но мне сейчас было не до условностей. Откупорив бутылку, я налил убойную порцию и, зажмурившись, выпил. «Что же делать?» – спросил я у кухонного шкафчика и налил себе еще. После второй порции мне неожиданно стало легче. Не в смысле, что созрело какое-то решение, а просто стало наплевать. Итак… «Есть проблема? – обратился я к столу. – Сгоревший трансивер и моя чертова агорафобия». То, что это так называется, я узнал от доктора Гринсби. Его привел Дженкинс. Очень хороший специалист. Двести кредитов в час в его кабинете, пятьсот на выезде. Куча научных степеней и наград. Мой шеф был чрезвычайно озабочен. На мне повис проект стоимостью два миллиона, и, разумеется, фирма не могла терять такие деньги в связи с болезнью одного несчастного программиста. Потом в офисе поставили трансиверы для сферосвязи, и проблема разрешилась сама собой… Я налил третью порцию и с комфортом разместился за столом. Теперь я не собирался торопиться. Напьюсь… И все дела! Странно, но голова не болела. Да и никакой тошноты я не ощущал. Может, перескочил через две ступеньки? Внезапно мысли от анализа моего алкогольного опьянения перешли к теме болезни. А с чего я, собственно, решил, что не могу выйти из дома? По крайней мере до двери Дьякофа я смогу дойти. Дьякоф – это мой сосед. Последний раз я видел его пару лет назад, он заходил занять денег. Странный парень, и имя у него странное. В нашем секторе этажа всего две квартиры. Моя – в конце коридора, его – ближе к лифту. Я допил текилу и подошел к двери. Последний раз я открывал ее два года назад. «Надеюсь, петли не заржавели», – хихикнул я и храбро отодвинул задвижку замка. Приоткрыв дверь, я высунул голову и ощутил себя сродни Колумбу, открывающему Америку. В коридоре было сумрачно и пыльно. «А вдруг грохнусь в обморок посреди коридора?» – кольнула мысль. «Не грохнешься», – заявил кто-то внутри, уверенный и наглый. Я открыл дверь настежь и застыл на пороге, прислушиваясь к своим ощущениям. «Дойду», – решил я и сделал шаг. Моя нога, обутая в белую кроссовку «Найк», припечатала слой коридорной пыли, словно ботинок Армстронга лунный грунт. «Десять лет!» – сказал я громко. Но это еще не повод, чтобы не убирать тут. Я оглянулся. За порогом была моя, такая родная конура. Мое убежище, в котором я провел десять лет. Я двигался как во сне. Еще это было похоже на шаги водолаза на большой глубине. Мне казалось, что мои движения замедленны и плавны. А может, я дергался, как лягушка с подключенными электродами. В общем, так или иначе я добрался до двери Дьякофа и позвонил в звонок. Чувствовал я себя, как герой битвы при Фермопилах. Где фанфары, лавровый венок и все такое? Я снова позвонил. Никакого эффекта. Может, он съехал? Я посмотрел под ноги. Вокруг порога квартиры Дьякофа был такой же слой пыли, как и у меня. В двух метрах слева была дверь пассажирского лифта. Внезапно в мозгу возникло видение. Разъезжаются створки лифта, а за ними огромный силуэт. Кто-то с револьвером в руке. И ствол направлен прямо на меня. Я сцепил зубы. Ощутил мелкую дрожь в коленках. Казалось, ноги готовы бежать при первом импульсе мозга. Всего десять метров, и я снова у себя. Просто захлопнуть дверь – и никаких силуэтов, никаких револьверов. Че-ерт! Я не для этого вышел. Ну, револьвер? Ну, курок? Ну, пуля? Дальше-то что? Смерть? Так я уже, можно сказать, давно мертв. Все, что у меня было, я потерял. Даже себя. Кто я? Меня зовут Дерек, я программирую нанодвигатели. Десять лет назад в меня выстрелил обдолбанный нарк. Он убил мою жену Лору и меня. То, что я хожу и дышу, совсем не означает, что я жив. Я даже не помню, как я ходил в школу. Как звали моих родителей, мне сказали мои друзья… Бррр… Стоп. Какой револьвер? Кажется, я вынырнул на поверхность. Я стоял посреди коридора перед закрытой дверью Дьякофа, и меня била мелкая дрожь. «Если сейчас вернусь, – понял я, – больше никогда не выйду. Так и умру в своей конуре. Возможно, даже превращусь в скелет, прежде чем меня найдут. Судя по работе наших коммунальных служб, весьма реальная перспектива». Я повернулся и на деревянных ногах подошел к лифту. Секундное замешательство, и я нажал кнопку вызова. К моей радости, что-то там в шахте загудело, залязгало, в общем, кажется, лифт пошел.