Серфер увидел большую белую за секунду до удара. Огромная тень стремительно поднималась из темной глубины. Треск ломаемой доски, треугольники зубов впились в ноги. Из прорезанной, словно скальпелем, бедренной артерии хлынула кровь. С жертвой в пасти огромная акула вылетела из воды. Сузившиеся от боли зрачки серфера зафиксировали с высоты такой далекий пляж. Теплая кровь на коже и яркое, как вспышка озарения, предчувствие смерти. Продолжая движение вверх, акула чуть приоткрыла пасть, понадежнее перехватывая жертву. С хрустом ломаемых ребер зубы сомкнулись на грудной клетке…
Хосэ Мануэль сорвал с головы шлем с электродами. В ушах все еще звучал страшный звук ломающихся костей. Ощущение теплой крови на коже и невыносимая боль. Словно отряхивая с себя что-то, он лихорадочно молотил руками воздух и тяжело дышал.
– Она… она сожрала его… вместе с доской для серфинга!
– Ага. Тебе, значит, серфер попался, – Дамарис лениво стряхнула пепел.
– Интересно… Какая-то часть мозга все же вытаскивает нас за полсекунды до смерти.
– Мне нужно выпить! – Хосэ вытер потные руки о клетчатую рубашку.
– Согласна.
Они заказали пару холодного пива в маленьком баре «Диагональ», неподалеку от «Саграда Фамилиа».
– Что это за штука, Дамарис?
– Доктор Санчес называл ее просто – установка.
– Называл?..
– Он повесился две недели назад. В парке «Гуэль», знаешь, на колоннаде, прямо напротив главного входа. Провисел там часа два после открытия. Служители сразу не заметили, а туристы думали, что это так задумано. Даже фотографировались на его фоне.
– О черт! – Хосэ нервно огляделся. Кажется, он не до конца верил, что находится тут в баре, а не в пасти акулы, взлетевшей в броске на пять метров. – Он ведь был твоим куратором темы?
– Ну типа того… – Дамарис затянулась. – На самом деле ему плевать было на мою тему. Просто ему нужна была помощница, вот и все.
– Слушай! Ну, а как это работает?
– Да не знаю я! Санчес никогда ничего не объяснял и не записывал. «Сделай то… рассчитай это». Я думала, ты мне поможешь разобраться.
– Я? – Хосэ отхлебнул пива и грохнул бутылкой по столу. Пена устремилась вверх по длинному горлышку.
– Ну да. Ты же специализируешься в психологии. Вот и объясни, как это работает.
– Да ты издеваешься! У вас там черт знает что, размером с целую комнату!
Я удивляюсь, как вообще позволил напялить на себя этот дурацкий шлем.
– Я подключалась семь раз. Два раза просидела по часу, без толку, так ничего и не поймала. Были четыре смерти. Я уверена. – Дамарис поежилась.
– И один раз был парень на красной «Бугатти». Кажется, торопился на свидание. Он слетел с шоссе и впаялся в бетонную стену. Его спасли подушки безопасности. Как только он понял, что абсолютно цел, я его потеряла. – Она улыбнулась. – Тестостерон, Хосэ, чертовски опасная штука.
– Ты хочешь сказать, что эта ваша установка улавливает излучения мозга?
– Ну… Я ведь физик… Ты не забыл?
– Я серьезно!
– Я думаю, да. Причем излучения в самый критический момент.
Последний, так сказать, крик в эфир.
– О боже… Ты представляешь, какие возможности?.. Слушай, а почему эту штуку не забрали в институт?
– А о ней практически никто не знает. Это «домашняя работа» доктора Санчеса. Ему ведь никогда не давали денег на исследования. Слишком причудливые проекты, слишком дорогие, и никакого интереса для бизнеса.
– А у тебя остались ключи, да? И ты решила немного развлечь старого приятеля.
– Хосэ, – вдруг зашептала Дамарис, – меня пугает эта вещь! Пугает и притягивает одновременно! Это похоже на наркотик. После первого раза я дала себе клятву больше никогда не подключаться. Прошли сутки, и я поймала себя на том, что натягиваю шлем этой чертовой машины!
– Ну… А те четыре случая. Расскажи мне о них.
– Тяжело вспоминать. – Дамарис невесело усмехнулась – Знаешь, ведь после… Эти воспоминания становятся твоими. Запахи, звуки, боль! Черт! У меня за плечами огромный грузовик, нераскрывшийся парашют, магнитофон, упавший в ванну, и выстрел из дробовика в упор.
– И каждый раз, сняв шлем, ты будто заново рождаешься? Ведь так?
– Я не зря тебе позвонила, Хосэ…
Дамарис окунула палец в убежавшее из бутылки пиво. Задумчиво стала чертить что-то на столе. Хосэ увидел, как в четырех нарисованных пивом крестах отразился свет. В некоторых все еще были пузырьки газа.
Над Барселоной бледно мерцали звезды. «Над большими городами всегда так, – подумал Хосэ. – Наш земной свет забивает слабое сияние звезд. Теперь, чтобы увидеть настоящее звездное небо, надо ехать черт знает куда. Или уходить далеко в море». Хосэ вздохнул. Он стоял на балконе квартиры Дамарис и курил. Хозяйка спала в своей спальне. Ему было отведено место в гостиной на диване. Они никогда не были особо близки. Хорошие друзья? Да. Но не любовники. Внезапно на психолога снова нахлынул пережитый ужас. «Черт! Смогу ли я теперь спокойно плавать в море? Где это произошло? Барьерный риф? Гавайи?» – Хосэ выкинул сигарету. Глубоко вдохнул прохладный воздух. «А все-таки чертовски здорово быть живым!»
На столике возле дивана стояла открытая бутылка пива. Рядом лежал рабочий блокнот Хосэ. Внезапно он понял, что совершенно не концентрируется на своей прямой задаче. Ведь он должен вытащить Дамарис из этого плена. «Это похоже на наркотик», – сказала она. Хосэ никогда не работал с наркоманами. Да и тут вроде бы совершенно другой случай. Никакой физиологии. Вся проблема чисто психологическая. «Как бы назвать этот синдром? Синдром пережитой смерти? Нет, не годится! Хотя…» – он сел на диван. Глотнул пива и взял ручку.
