Техники и технологии в сакральном искусстве. Христианский мир. От древности к современности - [168]

Придерживаюсь определенной схемы: сначала вышивается центральная часть головы, затем заполняются по кругу и другие части лика – тогда почти исключается деформация деталей. Вышитые части желательно закрывать, чтобы, касаясь их рабочей рукой, не запачкать и не свалять уже вышитое. Хорошо, если не придётся работу стирать. Качество ниток желательно предварительно проверить, чтобы при стирке они не полиняли.

Нитки я использую разные. Раньше, в советские времена, когда из-за рубежа ничего не поступало, на Юге можно было достать только отечественное мулине – вот ими и вышивал. Сейчас возможностей больше – лики и руки вышиваю шелком № 65. Орнаменты и цветы выполняю вместе со всей вышивкой. К фону перехожу в конце, техника его вышивания ничем не отличается от основной работы. Если он изобилует деталями, то выполняю сначала его, оставляя по контуру свободные места для деталей, чтобы не случилось перетяжки. Что касается фактуры лика, то мелкие стежки нельзя сильно затягивать, чтобы его не деформировать. Если после окончания работы есть некоторые выпуклости в деталях, то их достаточно просто смочить и выровнять горячим утюгом, при условии, если нитки качественные.

Что касается светового эффекта, то он частично зависит от эскиза и композиции. Желательно, чтобы контуры и основные линии не «ломались», а закруглялись мягко и потом зашивались нитью по форме – таким образом вышитый объем будет обладать световым эффектом. К сожалению, работу после завершения приходится помещать под стекло, что несколько ослабляет достигнутый «световой» эффект.

Все это касается технической стороны. По ходу работы случаются некоторые курьезы, которые со временем преодолеваются, но все же считаю: в работе над иконой главное – благоговейное отношение к той личности, над образом которой трудишься. Святой должен быть все это время в твоем сердце, подвиги его должны удивлять, надо дышать с ним одним воздухом. Я знал и знаю известных художников, так и не сумевших написать ни одной иконы, потому что святой для них – такой же человек, как они сами. Им кажется, что достаточно профессионального опыта. Я знаком с одной известной вышивальщицей, у которой очень неплохо получались натюрморты, а святые образы – не слишком, хотя техника ее была высшего класса. В конце концов она перестала исполнять иконы, думая, что это ее собственное решение, а не проявление высшей воли, ибо главное условие в работе над ними – «общение» художника с небожителями. Каждый образ прежде всего должен быть «вышит» художником в своем сердце. Не случайно Архимандрит Рафаил считает, что мои «соавторы» – это сами святые, которых я вышиваю. Ведь икона создается не для рассматривания, а для молитвенного созерцания, ибо она – встреча с тайной бытия.

Творчество полностью захватило меня. Частое посещение храмов, богослужений, чтение духовной литературы изменили мою жизнь. Святые вошли в нее и навсегда стали мне близкими. Недаром Архимандрит Рафаил говорил: «Будешь работать над образами святых – и они мало-помалу будут преображать твою душу».

В середине 90-х гг. посольство Грузии в России пригласило меня в Москву для проведения выставки, где мы с семьей и задержались на целых 12 лет. В творческом плане московский период стал для меня особым. Изобилие духовной литературы, участие в выставках дали новые идеи. Сегодня я точно могу сказать, что выдержать московский ритм жизни с ее сложными ситуациями помогли мне те святые, над образами которых работал. После нескольких посещений храма Николы в Клёниках, где покоятся мощи св. Алексия Мечева, возникло непреодолимое желание воплотить его образ на фоне Маросейки революционных дней.

Помню, как в храме Троицы в Голенищеве приобрел книжку о житии недавно прославленной Матроны Анемнясевской (Рязанской). Там же в храме была и икона с ее изображением. Ознакомившись с житием блаженной, я был потрясен удивительной жизнью святой, вернее, сплошным подвигом духа. Как можно было, пострадав от родни, потом от власти, остаться на такой духовной высоте. Видно жизнь Божьих угодников непроста, но в искушениях закаляется дух и приобретается смирение. Тогда посещает их благодать Божья. В работе над ее образом я допустил ошибку – страдания, которые ей пришлось пережить, оказались отображенными на лике. Отец Рафаил, увидев работу, сказал, что Матрона всех простила, а у меня этого не видно. Дважды мне пришлось возвращаться к ее образу.

В московский период освоил я и золотное шитье, выполнив образ Спаса Вседержителя. Но сердце мое все-таки лежало к работе обыкновенной гладью – в самой нити достаточно декоративности.

В те же годы возникло желание сделать несколько духовных портретов людей, которых я знаю или знал, потому что жизнь их была удивительна, вызывая во мне чувство благоговения. Не случайно афонский старец Паисий рекомендовал мне работать над образами современных подвижников. Первым в этом ряду стал портрет самого Паисия, который своим духовным опытом и замечательными книгами помогает православным укрепляться в вере и надежде.

Потом я создал портрет блаженной Агриппины, удивительной подвижницы, которую знал долгие годы, полностью исполнившей заповеди любви к Богу и всем людям. Он участвовал в нескольких московских выставках. Не знавшие ее, подходили и спрашивали: кто эта удивительная женщина? В чём успех этой работы, трудно сказать – знаю только, что очень люблю ее и для меня она истинно духовный герой. Затем появился образ схимонахини Александры, долгожительницы, за которой ухаживала Агриппина, – женщины замечательного нравственного благородства – и портрет иеромонаха Василия, основавшего недалеко от Тбилиси монастырь в честь Василия Великого, в котором он без помощника еженощно служит литургию. С благодарностью и душевным трепетом исполнил я два портрета всеми любимого и уважаемого архимандрита Рафаила, истинного соавтора моих работ.