Техника игры в блинчики - [83]

— Дай, угадаю! — сказал мужчина. — Ее зовут Цисси?

— Ты знал!

Но это уже лишнее. Идиотский их пароль, сшитый на вырост, то есть, заготовленный про запас, на всякий пожарный случай, сработал как надо в оба конца, и собеседник вышел на свет. Молодой худощавый мужчина, вполне обычной для южной Европы внешности: темно-каштановые волосы, карие глаза, правильные черты лица. Испанец, француз или итальянец. Да даже и немец при определенных обстоятельствах…

— Мигель, — протянул руку мужчина, в форме капитана республиканской армии. У него даже знаки различия на фуражке и обшлагах рукавов уже новые, введенные только в конце декабря.

— Очень приятно, — не называясь, протянул руку Баст.

— Вас зовут Людо, — рукопожатие оказалось крепким, мужским. — Людо Верховен. Вы голландец, но всю жизнь живете в Германии. Сейчас инструктор в Пятом полку.

— Коммунист? — уточнил Шаунбург.

— Непременно, — кивнул Мигель. — Пойдемте, товарищ Верховен, вам надо переодеться…

И развернувшись по-военному — "Служил в армии?" — капитан зашагал между деревьями, увлекая за собой вполне довольного происходящим Шаунбурга.

Далеко идти не пришлось: побитый жизнью, дорогами и мудаками-водителями маленький "Фиат" "Balilla" стоял почти у самой дороги на Камбиль, скрытый от посторонних глаз колючим кустарником.

— Вот, товарищ Верховен, — сказал Мигель, открывая дверь и вытаскивая узел с вещами. — Переодевайтесь, пожалуйста. Время поджимает… Мне сказали, что вам надо попасть в Эль-Эспинар?

— Да, — коротко подтвердил Баст, развязывая узел и извлекая на свет слегка поношенные предметы гардероба бойца-интернационалиста.

— С живого хоть снимали? — спросил он, раздеваясь.

— Это принципиально? — вопросом на вопрос ответил Мигель, покуривавший рядом, опершись на капот автомобиля.

— Я брезглив, — объяснил Шаунбург, которого начинал раздражать этот субъект с повадками крокодила.

— Отвыкайте, — равнодушие собеседника было искренним, это Баст чувствовал совершенно определенно. — Война все спишет, было бы кому.

Между тем, Шаунбург облачился в офицерские галифе, ботинки и кожаные краги с застежками, френч без знаков различия… ремни… кожан… кобура с револьвером… Шаунбург вытащил оружие и покачал головой: музейный "Арансабаль Эйбар".

— Стреляет? — спросил он, опоясываясь ремнем с кобурой.

— А почему бы и нет? — пожал плечами Мигель. — Но ведь у вас и свой есть. Положите в карман галифе, не помешает. И поехали! Нам еще через всю страну тащиться и Мадрид объезжать.

Зачем следует объезжать столицу, Шаунбург понимал, поэтому возражать не стал.

— Поехали, — предложил он, застегивая кожаную куртку, в карман которой и спрятался надежный "Люгер".

— Поехали, — согласился Мигель, но прежде чем уехать, собрал вещи Баста, смастерил тючок и спрятал среди камней.

"Разумно", — мысленно признал его правоту Баст.

Кем бы ни был этот человек, он был профессионал, и его прислала Цисси Беркфреде, исполнявшая в "Философском кружке" функции парижского координатора. Хорошо исполнявшая, следует отметить, поскольку Мигель оказался на месте всего через пять дней после получения телеграммы и звонка от Вильды. Но, если Вильда фон Шаунбург даже не подозревала, кому звонит и зачем, механически исполняя программу, заранее заготовленную для нее Бастом на такой вот непредвиденный случай, то Цисси все знала и очень хорошо понимала. И Мигеля нашла, и в "точку рандеву" послала, и притом ее посланец, что важно, ни сном, ни духом не ведал, кого на самом деле везет в Эль-Эспинар.

— Документы у нас — дрянь, — объяснял между тем крутивший баранку Мигель. — Поэтому, если что, гасим всех. Говорю с патрулями я. А вы… У вас какая военная специальность…

"Фашист", — криво усмехнулся Шаунбург. Мысленно, разумеется, но тем не менее.

— У меня нет военной специальности, — сказал он, не вдаваясь в подробности.

— Ну, хоть Маркса с Энгельсом читали? — нисколько не удивившись словам Баста, спросил Мигель.

— Вы не поверите, — улыбнулся Шаунбург. — Я читал и Ленина, и Сталина, и даже Тельмана.

— Ну, тогда все в порядке, — как ни в чем не бывало, кивнул Мигель. — Значит, вы комиссар…

2. Кайзерина Альбедиль-Николова, полевой госпиталь республиканской армии в Эль-Эспинар, Испанская республика, 17 января 1937 года, утро

Утро получилось поздним. Не то чтобы так и задумывалось, но, как говаривал один небесталанный человек в далеком российском будущем, "хотели, как лучше, получилось — как всегда". Мечталось о другом… Проснуться на рассвете, встать с солнышком, и чтоб нигде ничего не болело. И на сердце снова — легко и весело, как было еще совсем недавно… Проснуться… Вспорхнуть с кровати птичкой, и обрадовать доброго доктора — профессора Бергансу — своим отменным самочувствием, отсутствием опухоли в плече, и затянувшимся, наконец, "операционным полем". Но, увы. Вышло с точностью до "наоборот". Сначала полночи не могла заснуть, — курила в приоткрытое окно, глотала сонные таблетки (целых две штуки), даже стакан самогона на нервах "употребила" — зато потом никак не получалось проснуться. Так и промаялась в полузабытьи почти до десяти часов утра. Когда колокол на городской ратуше Эль-Эспинара пробил "одиннадцать", все-таки выдралась из липкого и тяжелого, как размокшая глина российских проселков, сна, но чувствовала себя при этом усталой и разбитой. Едва сил хватило, чтобы одеться и умыться. И аппетит, что отнюдь не странно, отсутствовал "как класс" и возвращаться обратно не желал "ни за какие коврижки". Все-таки Кайзерина выпила кружку чая, совой или, скорее, сычиком — то есть как-то боком, искоса — поглядывая то и дело на кусок темного пористого хлеба и тарелку тушеной фасоли, но вместо еды взяла еще чая, и вышла с горячей кружкой в руках на холодок. Вышла, облокотилась на каменную балюстраду, закурила, и начала приходить в себя по-настоящему. Вот тут она и обратила внимание на некоторые странности и неожиданности обстановки, царившей с утра в полевом госпитале республиканской армии.