Тебе не пара - [71]

Женщина легонько касается лица Энгина ваткой с темно-коричневым тональным кремом.

— Как интересно! — щебечет она. — Так где, значит, вас последний раз показывали?

Энгину приходится на мгновение задуматься. Со временем все эти шоу как будто сливаются в одно.

— Э-э-э… «Слабое звено: звездный выпуск»… или «Твоя жизнь» — не помню что-то.

— О, так я же вроде «Слабое звено» видела. Интересно было?

По правде говоря, «Слабое звено» ему совершенно не понравилось: там еще эта жуткая грубиянка задавала вопросы, ответить на которые у него не было ни малейшего проблеска надежды. Его в тот раз выкинули первым из участников. Откуда, черт побери, ему знать, кто был братом Гамлета? Нет бы спросить о чем-нибудь из славных анналов исламской литературы! Эти телевикторины… все они предвзятые в культурном плане. А вот «Твоя жизнь» прошла замечательно, у него прямо комок к горлу подступил, когда ему представили древнюю, но все еще бодрую миссис Бадареев, соседку, чьи нескончаемые поручения он выполнял в детстве. Они тогда жили у пыльных берегов озера Ван. Когда ее вызвали на сцену, он за голову схватился — искренне не мог в это поверить, аж дыхание сперло. И тут старая дура вышла и все испортила, сказав через переводчика (голос у этой деревенщины напоминал карканье от душившей ее мокроты):

— Мы все еще тогда друг другу говорили: ну, что с Энтина взять, с дурачка этакого. Бывало, стоит ему появиться, так мы все посмеиваемся, мол, никакого толку не выйдет из этого толстяка, уж поверьте, никакого толку.

Как смеялись зрители! И как противно было, когда потом, после этого злобного клеветнического выступления, пришлось обнимать коварную старую каргу на глазах у миллионов людей. Невежественная, неблагодарная ведьма!

И все-таки народ на телевидении работал неплохо; в какой-то момент Энгин даже забеспокоился, что они могут выйти на видеосвязь с Тариком, сидящим в пещере где-нибудь в горах Гинду-Куша. Он нервно потел и косился на экран каждый раз, когда ведущий кого-нибудь игриво представлял. Для этих умников с телевидения, кажется, нет ничего невозможного, если что задумали — сделают. Все как будто готовы плясать под их дудку.

— В «Слабом звене»? А, да, — говорит он девушке-гримерше, — очень интересно было! Эта Энн Робинсон, Бог ты мой! Такая серьезная дама!

Пока она пудрит ему лоб, он спрашивает, стараясь снискать ее расположение:

— Так это вы гримировали небезызвестного мистера Робби Уильямса?

Робби — главный приглашенный участник, звезда шоу, настоящая достопримечательность. За воротами телестудии собралось тысячи две девочек-подростков, все визжат, описаться готовы от восторга. Входя в здание, он заметил, как мордашки у них разочарованно скривились: конечно, это ведь он, Энгин, а не их идол, появился из черного «Мерседеса». У Робби хватило воспитанности поздороваться с Энгином сразу по прибытии. Если точнее, он дружелюбно, со своей знаменитой обезьяньей усмешкой произнес: «Здорово, дружище, как дела?» — и скрылся в своей гримерной, размером изрядно побольше.

— Да! Он такой милашка, — говорит неверная шлюха-гримерша. — Ну, знаете, ни чуточки не задается. Все трепался со мной, прямо будто я ему, ну, как лучшая подружка!

— Весьма талантливый эстрадник, это факт, — подтверждает Энгин и начинает напевать: «Это он-на-а-а».

— А вы знаете, — спрашивает он гримершу, — что песня «Это она» была написана о принцессе Диане?

— О-о-о-о, да что вы, не может быть. А я думала, это о бывшей девушке Робби. Ну, знаете, симпатичная такая, она еще аборт сделала.

— Нет-нет. Ее написал человек по имени Карл Уоллингер…

Но времени объяснять у него нет, так как распорядитель, тяжело дыша и в страшной панике, вернулся сообщить Энгину, что ему срочно нужно в студию.

Снабженный миниатюрным микрофоном, он терпеливо ждет за кулисами, за толстым синим занавесом, а рядом стоит студийный менеджер, готовый подать ему сигнал к выходу. Но Парки никак не может закруглиться с женщиной, страдающей болезнью Дауна, — она, кажется, не хочет уходить. Все продюсеры озабоченно переглядываются друг с дружкой. Наконец ассистент самолично вытаскивает ее из кресла — камеры в этот момент скромно отворачиваются. После этого Парки расслабляется, без запинки благодарит и начинает готовить почву для появления Энгина.

Сколько программ у него, Энгина, за плечами? Бог ты мой, должно быть, около сотни. Не совсем так представлялось ему будущее, когда охранник выпихнул его за ворота Белмаршской тюрьмы со словами: ну че, урод безмозглый, давай, блин, домой вали (что в общем-то приятно было услышать). Если бы ему и пришло тогда в голову среди прочих вариантов, что им могут заинтересоваться СМИ, то разве что только в качестве эксперта по терроризму, подготовленного специалиста, который может сообщить, кто какой теракт пытался организовать и почему и каково было состояние их мыслей в ходе операции. Но нет, это их совершенно не волновало. Да и с чего бы, подумайте сами, им этим интересоваться? Он, фактически, доказал, что во всем мире нет человека, хуже него подходившего для такой роли — рассказывать об успешных терактах.