Театр жестокости - [3]

Шрифт
Интервал

AH, YES, CORRECT (АХ, ДА, ВЕРНО).

Death sharpened his scythe (заточил свою косу). It was the first time he’d ever helped the police with their enquiries (это было в первый раз, когда он помог полиции с ее делами; enquiry – дело, проблема, вопрос). Still, everyone had a job to do (хотя, у всех есть работа, которую нужно делать).

And on the magical Discworld, there is always one guaranteed witness to any homicide. It’s his job.

Constable Carrot, the Watch’s youngest member, often struck people as simple. And he was. He was incredibly simple, but in the same way that a sword is simple, or an ambush is simple. He was also possibly the most linear thinker in the history of the universe.

He’d been waiting by the bedside of an old man, who’d quite enjoyed the company. And now it was time to take out his notebook.

“Now I know you saw something, sir,” he said. “You were there.”

WELL, YES, said Death. I HAVE TO BE, YOU KNOW. BUT THIS IS VERY IRREGULAR.

“You see, sir,” said Corporal Carrot, “as I understand the law, you are an Accessory After The Fact. Or possibly Before The Fact.”

YOUNG MAN, I AM THE FACT.

“And I am an officer of the Law,” said Corporal Carrot. “There’s got to be a law, you know.”

YOU WANT ME TO… ER… GRASS SOMEONE UP? DROP A DIME ON SOMEONE? SING LIKE A PIGEON? NO. NO-ONE KILLED MR. SLUMBER. I CAN’T HELP YOU THERE.

“Oh, I don’t know, sir,” said Carrot, “I think you have.”

DAMN.

Death watched Carrot leave, ducking his head as he went down the narrow stairs of the hovel.

NOW THEN, WHERE WAS I…

“Excuse me,” said the wizened old man in the bed. “I happen to be 107, you know. I haven’t got all day.”

AH, YES, CORRECT.

Death sharpened his scythe. It was the first time he’d ever helped the police with their enquiries. Still, everyone had a job to do.

Corporal Carrot strolled easily around the town (капрал Моркоу прогуливался по городу). He had a Theory (у него была Теория). He’d read a book about Theories (он читал книгу о Теориях). You added up all the clues, and you got a Theory (вы складывали все улики и получали Теорию). Everything had to fit (все должно совпасть).

There were sausages (там были сосиски). Someone had to buy sausages (кто-то должен был купить сосиски). And then there were pennies (и были центовики). Normally only one subsection of the human race paid for things in pennies (обычно только одна категория человеческой расы платила за вещи центовиками).

He called in at a sausage maker (он зашел к сосисочнику; call in – зайти, заскочить). He found a group of children, and chatted to them for a while (он обнаружил группу детей и поболтал с ними немного).

Then he ambled back to the alley (затем легким шагом он вернулся в аллею), where Corporal Nobbs had chalked the outline of the corpse on the ground (где копрал Шнобби нарисовал мелом контур трупа на земле) (colouring it in (разукрасив его), and adding a pipe and a walking stick (пририсовав трубку и трость) and some trees and bushes in the background (и несколько деревьев и кустарников на заднем плане)—people had already dropped 7p in his helmet (люди уже кинули 7 центов в его шлем)). He paid some attention to the heap of rubbish at the far end (он обратил внимание на кучу мусора в дальнем конце), and then sat down on a busted barrel (и затем сел на сломанную бочку).

“All right… you can come out now (хорошо, вы можете выходить),” he said, to the world at large (сказал он миру в целом = в пустоту). “I didn’t know there were any gnomes left in the world (не знал, что еще остались номы в мире).”

The rubbish rustled (мусор затрещал). They trooped out (они все вышли; troop – двигаться толпой)—the little man with the red hat (маленький мужчина в красной шляпе), the hunched back and the hooked nose (сгорбленной спиной и кривым носом), the little woman in the mob cap carrying the even smaller baby (маленькая женщина в домашнем чепце, несшая на руках еще более маленького ребенка), the little policeman (маленький полицейский), the dog with the ruff around its neck (собака с гривой вокруг шеи), and the very small alligator (и очень маленький аллигатор).

Corporal Carrot sat and listened.

“He made us do it (он вынудил нас сделать это),” said the little man. He had a surprisingly deep voice (у него был на удивление глубокий голос). “He used to beat us (он бил нас). Even the alligator (даже аллигатора). That was all he understood, hitting things with sticks (это все, что он понимал — бить все палкой). And he used to take all the money the dog Toby collected and get drunk (и он забирал все деньги, которые собирал пес Тоби, и напивался). And then we ran away and he caught us in the alley (а затем мы убежали, а он поймал нас в аллее) and started on Judy and the baby and he fell over and (и принялся за Джуди с малышом, и он споткнулся и упал и; fall over – споткнуться обо что-л. и упасть) —”

“Who hit him first (кто ударил его первым)?” said Carrot.

“All of us (все мы)!”

“But not very hard (но не очень сильно),” said Carrot. “You’re all too small (вы слишком маленькие). You didn’t kill him (вы не убивали его). I have a very convincing statement about that (у меня есть очень убедительные показания по этому поводу). So I went and had another look at him (поэтому я пошел и взглянул на него еще раз). He’d choked to death (он задохнулся). What’s this (что это)?”


Еще от автора Терри Пратчетт
Мор, ученик Смерти

Смерть ловит рыбу. Веселится на вечеринке. Напивается в трактире. А все обязанности Мрачного Жнеца сваливаются на хрупкие плечи его ученика. Но делать нечего: берем косу, прыгаем на белую лошадь Бинки — и вперед!


Творцы заклинаний

Что касается таких вещей, как вино, женщины и песни, то волшебникам позволяется надираться до чертиков и горланить во все горло сколько им вздумается. А вот женщины... Женщины и настоящая магия несовместимы. Магический Закон никогда не допустит появления особы женского пола в Незримом Университете, центре и оплоте волшебства на Диске. Но если вдруг такое случится...


Благие знамения

Говорят, мир закончится в субботу. А именно в следующую субботу. Незадолго до ужина. К несчастью, по ошибке Мэри Тараторы, сестры Неумолчного ордена, Антихриста не пристроили в нужное место. Четыре всадника Апокалипсиса оседлали мотоциклы. А представители Верхнего и Нижнего Миров сочли, что им очень симпатичен человеческий род…


Держи марку!

«Занимательный факт об ангелах состоит в том, что иногда, очень редко, когда человек оступился и так запутался, что превратил свою жизнь в полный бардак и смерть кажется единственным разумным выходом, в такую минуту к нему приходит или, лучше сказать, ему является ангел и предлагает вернуться в ту точку, откуда все пошло не так, и на сей раз сделать все правильно».Именно этими словами встретила Мокрица фон Липвига его новая жизнь. До этого были воровство, мошенничество (в разных размерах) и, как апофеоз, – смерть через повешение.Не то чтобы Мокрицу не нравилась новая жизнь – он привык находить выход из любой ситуации и из любого города, даже такого, как Анк-Морпорк.


Пятый элефант

Добро пожаловать в Убервальд! В страну, славную вековыми традициями, где до сих пор играют в такие замечательные игры, как «попробуй убеги, чтобы тебя не сожрали» и «успей домой до захода солнца». Здесь вас встретят ласково улыбающиеся вампиры, милые игривые вервольфы и радушные, отзывчивые гномы.А еще здесь лежит легендарный Пятый Слон, некогда упавший на Плоский мир и устроивший чудовищное дискотрясение. А еще здесь множество железа, золота и жировых месторождений – в общем, тех самых штук, которые до зарезу нужны такому цивилизионному городу, как Анк-Морпорк.Так что вперед, сэр Сэмюель Ваймс! Отныне вы – дипломат.


Шмяк!

В самом блистательном городе Плоского мира — Анк-Морпорке — снова неспокойно: близится 200-летняя годовщина Кумской битвы. Именно в Кумской долине в один злополучный день то ли гномы исподтишка напали на троллей, то ли тролли исподтишка напали на гномов. Нет, враждовали они с сотворения мира, но именно эта битва придала обоюдной ненависти официальный статус. Она сделалась историческим объяснением того, почему нельзя доверять этим мелким бородатым/здоровенным бугристым ублюдкам.А это значит, что на улицах Анк-Морпорка надо вводить дополнительные патрули.Впрочем, спасение мира и поддержание порядка — это обычная работа для неподражаемого герцога Анкского.


Рекомендуем почитать
Жан Расин и другие

Книга рассказывает о жизни и сочинениях великого французского драматурга ХVП века Жана Расина. В ходе повествования с помощью подлинных документов эпохи воссоздаются богословские диспуты, дворцовые интриги, литературные битвы, домашние заботы. Действующими лицами этого рассказа становятся Людовик XIV и его вельможи, поэты и актрисы, философы и королевские фаворитки, монахини и отравительницы современники, предшественники и потомки. Все они помогают разгадывать тайну расиновской судьбы и расиновского театра и тем самым добавляют пищи для размышлений об одной из центральных проблем в культуре: взаимоотношениях религии, морали и искусства. Автор книги переводчик и публицист Юлия Александровна Гинзбург (1941 2010), известная читателю по переводам «Калигулы» Камю и «Мыслей» Паскаля, «Принцессы Клевской» г-жи де Лафайет и «Дамы с камелиями» А.


Частные лица. Биографии поэтов, рассказанные ими самими. Часть вторая

Читателю обычно не приходится рассчитывать на то, что поэт напишет собственную биографию; в большинстве случаев поэты никогда этого и не делают. Поэту же, по большому счету, никогда не приходится рассчитывать на то, что ему будет дано право представить читателю свою жизнь так, как он сам пожелал бы. В проекте Линор Горалик «Частные лица» поэты получают свободу рассказать о себе на своих условиях, а читатели – редкую возможность познакомиться с их автобиографиями, практически не искаженными посредниками.


Русский Монпарнас. Парижская проза 1920–1930-х годов в контексте транснационального модернизма

Эта книга – о роли писателей русского Монпарнаса в формировании эстетики, стиля и кода транснационального модернизма 1920–1930-х годов. Монпарнас рассматривается здесь не только как знаковый локус французской столицы, но, в первую очередь, как метафора «постапокалиптической» европейской литературы, возникшей из опыта Первой мировой войны, революционных потрясений и массовых миграций. Творчество молодых авторов русской диаспоры, как и западных писателей «потерянного поколения», стало откликом на эстетический, философский и экзистенциальный кризис, ощущение охватившей западную цивилизацию энтропии, распространение тоталитарных дискурсов, «кинематографизацию» массовой культуры, новые социальные практики современного мегаполиса.


Избранные труды по русской литературе и филологии

В книге впервые собрано научное наследие Евгения Абрамовича Тоддеса (1941–2014). Избегавший любой публичности и не служивший в официальных учреждениях советской и постсоветской эпохи, он был образцом кабинетного ученого в уходящем, самом высоком смысле слова. Работы Е. А. Тоддеса, рассеянные по разным изданиям (ныне преимущественно малодоступным), внятно очерчивают круг его постоянных исследовательских интересов. Это – поэтика и историко-философские воззрения Пушкина и его современников (Батюшкова, Вяземского, Кюхельбекера), это – творчество и драматические судьбы вождей филологической революции 1920‐х гг.


Провидение и катастрофа в европейском романе. Мандзони и Достоевский

В книге Стефано Мария Капилупи сравнение сюжетных линий и поэтических структур романов Ф.М. Достоевского и А. Манздони раскрывается в более широком противопоставлении «катастрофической» поэтики Достоевского (М.М. Бахтин, Д. Лукач, Дж. Ди Джакомо), предвосхищающей во многом психологизм современной литературы, и исторической поэтики «Обрученных» Мандзони как образца классического европейского романа. Результаты сравнительного анализа расширяют также поле компаративистики европейского романа XIX века, выявляя и аргументируя возможность влияния романа «Обрученные» А.


Юрий Поляков: контекст, подтекст, интертекст и другие приключения текста. Ученые (И НЕ ОЧЕНЬ) записки одного семинара

М.Голубков и его друзья, ставшие соавторами этой книги, хотели представить творчество писателя Юрия Полякова в литературном контексте последних четырех десятилетий. Самые разнообразные «приключения» его текстов составили литературоведческий «сюжет» издания. Литература – всегда диалог, сложное взаимодействие между книгами, современными и давними. В этом диалоге происходит накопление смыслов, которыми обладает художественный текст. Диалоги с произведениями А. Солженицына, Ю. Трифонова, представителя «московской школы» В.


Академический экзорцизм в отдельно взятом Университете

Случилось страшное: в Незримый Университет явился назначенный Патрицием инспектор. Его интересуют самые нелепые вопросы, скажем, такие: «А чем, собственно говоря, занимается преподавательский состав?» Сможет ли Аркканцлер справиться с этой проблемой?


Смерть и Что Случается После

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Где моя корова?

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Море и рыбки

В “Море и рыбках” Пратчетт предлагает вниманию читателей новые приключения ведьмы Эсме Ветровоск, натуры чрезвычайно азартной и уверенной, что второе место равносильно проигрышу.… Эта ведьма с железным характером, стальными моральными устоями и железобетонной гордостью, она умеет совладать с любой ситуацией. Подобно герою вестернов, она – формально отрицательный герой, творящий добро…