Театр ужасов - [81]
– Офигительно!
Они схватились за уши.
– Да не ори! – завопил Кустарь. – Я ж включил динамики!
– Ой, извините. Я не знал. Обалдеть какой звук, – говорил я, прислушиваясь к тому, как дробится у меня голос, – психоделия такая… А!.. А!.. У!..
– Ну, не балуйся! Больше не надо орать, – сказал Эркки, улыбаясь.
А мне все еще хотелось крикнуть…
– А!.. Ух!.. Ну, все, все, больше не буду…
Даже говорить было непривычно. Мой зверски искаженный динамиками голос с небольшим отставанием выплывал в комнату из-за моей спины. От этого эффекта немного кружилась голова, как в лифте, и моя речь замедлилась.
– Непривычно немного. Эхолалия… В остальном все просто шик-блеск, – сказал я, показывая большой палец. – Кустарь, ты – гений!
– Ладно. Главное – удобно. Я ж говорил. – И он посмотрел на Эркки, тот развел руками:
– А то я сомневался.
– А ну давай походи еще! Наклонись, присядь, – командовал Кустарь, довольный собою невероятно, – ага, ляг на живот, встань… Ну, что?
– Отлично. Superfit!
– А дышится?..
– Запросто!
– И не ори, не ори. Вот кнопка света… попробуй, вот эта…
Я включил свет, озаряя мастерскую. В этот свет вошел Шпала, ухмыляясь или просто щурясь.
– Ну, вы даете! Это что, второе пришествие с Марса?
Кустарь и Эркки стали меня перед Шпалой крутить и нахваливать, похлопывали по спине и плечам, постучали по стеклам и попросили присесть, встать на карачки, упасть, встать и так далее.
– Очень хорошо, – говорил он, ехидно улыбаясь, – да, ну просто очень хорошо, крепыш. – Он похлопал меня по плечу и сделал замах, будто хотел ударить. – А въебать ему можно? Да шучу я, шучу, что ты дергаешься… – Я вовсе не дергался. – Ну что, как думаешь, в Лабиринте сможешь в нем погулять?
– Да, смогу! – крикнул я.
Они все схватились за уши.
– Да не ори!
Эркки погрозил мне пальцем (он понял, что я сделал это специально).
– Ну, пошли, – сказал Шпала и слегка дернул меня за один из ремешков, прищелкнув по-жигански губами. Я вырубил свет и пошел за ним. Заметил, что Эркки как будто напрягся и через силу пошел с нами. Кустарь, помрачнев, налил себе вина, включил музыку погромче и уселся в кресло.
Мы вышли из мастерской и направились к «шлюзу», так мы называли спуск в Лабиринт, – длинная обрывистая лестница, по которой надо ходить очень осторожно. Не дай бог оступиться: костей не соберешь. Шпала гремел ключами, прочищал нос и сплевывал, пока открывал дверь в «шлюз». Мимо нас прошел сторож, Фрида в вольере скулила и вертелась, он вошел в клетку, погладил ее и выплеснул воду из миски. Мы вошли внутрь. Темнота. Эркки хотел включить освещение, но Шпала задержал его руку, включил фонарик.
– Пусть он первым идет, – сказал Шпала, сдвигая Эркки в сторону.
Мне это не понравилось, но я пошел, включив все свои лампы, и было очень удобно, я все вокруг видел. Циркуляция воздуха в костюме и шлеме была отменная, стекла не запотели. Да, замечательные стекла, превосходные галогены. Я буквально заливал светом узкий тоннель, и они шли за мной, в кругу света. Я шел очень медленно, и Шпала надо мной подшучивал.
Внизу было полно воды. Шпала сказал мне идти в левый коридор.
– Почему в левый?
– Сейчас сам увидишь. Иди!
Я пошел. Что я увижу? Они остались стоять. Я пошел один. Воды было еще больше, я шел осторожно, чтоб не загребать. Я немного злился, потому что не понимал, в чем суть прикола, почему он хочет, чтобы я один прогулялся по левому коридору. Я знал Лабиринт как свои пять пальцев, но тут все переставили… Мой свет играл дурные шутки – он приводил в движение предметы. Коридор казался то шире, то уже. Черт! Я грохнул левым коленом о трубу… Откуда этот шкаф? Шкаф выступает вперед и тут же прячется, точно вбирая в себя живот, вытягивается передо мной по струнке. Дверца. Не люблю я дверцы… кто знает, что там внутри… Какая-нибудь мерзкая кукла… Что-нибудь новенькое… Давно я сюда не спускался… а Кустарь ходил – с ехидной улыбочкой – значит, что-то сделал: каверзу…
Миновал дверцу шкафа – и почти сразу все понял.
В середине коридора, где сняли трубы и пробили стену, сделав своеобразную пещеру, Кустарь построил инквизиторский закуток: там стояли инструменты для пыток, естественно, муляжи замученных – две ведьмы со вспоротыми животами и один чернокнижник на углях с пронзенными спицами руками и ногами. Кустарь постарался, сделал и двух отвратительных палачей в кожаных масках. Старое кресло, обив металлом, украсив шипами, он превратил в инквизиторский стул, прикрепил к подлокотникам зажимы для рук, к ножкам – зажимы для ног, на спинке – для шеи и головы. На этом стуле, закованный вдобавок цепями и защелкнутый на замок, сидел живой человек в синей футболке, в белых боксерах, без штанов, у него был скотчем заклеен рот, на лбу и ушах кровоподтеки. Он жмурился, глядя на меня. Я встал в нерешительности. Растрепанные светлые волосы. Лет двадцать – двадцать пять. Худенький. Что он здесь делает? Я напрочь забыл о Шпале. Под стулом была вода, его ноги без ботинок, в одних носках, в холодной воде на каменном полу, он трясся от холода и ужаса. Я хотел подойти, сделал шаг, он заскулил и задергался. Догадавшись, что напугал его, я разозлился, повернул обратно с намерением высказать Шпале и оказался с ним нос к носу.
Герои плутовского романа Андрея Иванова, индус Хануман и русский эстонец Юдж, живут нелегально в Дании и мечтают поехать на Лолланд – датскую Ибицу, где свобода, девочки и трава. А пока ютятся в лагере для беженцев, втридорога продают продукты, найденные на помойке, взламывают телефонные коды и изображают русских мафиози… Но ловко обманывая других, они сами постоянно попадают впросак, и ясно, что путешествие на Лолланд никогда не закончится.Роман вошел в шортлист премии «РУССКИЙ БУКЕР».
Сборник «Копенгага» — это галерея портретов. Русский художник, который никак не может приступить к работе над своими картинами; музыкант-гомосексуалист играет в барах и пьет до невменяемости; старый священник, одержимый религиозным проектом; беженцы, хиппи, маргиналы… Каждый из них заперт в комнате своего отдельного одиночества. Невероятные проделки героев новелл можно сравнить с шалостями детей, которых бросили, толком не объяснив зачем дана жизнь; и чем абсурдней их поступки, тем явственней опустошительное отчаяние, которое толкает их на это.Как и роман «Путешествие Ханумана на Лолланд», сборник написан в жанре псевдоавтобиографии и связан с романом не только сквозными персонажами — Хануман, Непалино, Михаил Потапов, но и мотивом нелегального проживания, который в романе «Зола» обретает поэтико-метафизическое значение.«…вселенная создается ежесекундно, рождается здесь и сейчас, и никогда не умирает; бесконечность воссоздает себя волевым усилием, обращая мгновение бытия в вечность.
Синтез Джойса и Набокова по-русски – это роман Андрея Иванова «Аргонавт». Герои Иванова путешествуют по улицам Таллина, европейским рок-фестивалям и страницам соцсетей сложными прихотливыми путями, которые ведут то ли в никуда, то ли к свободе. По словам Андрея Иванова, его аргонавт – «это замкнутый в сферу человек, в котором отражается мир и его обитатели, витрувианский человек наших дней, если хотите, он никуда не плывет, он погружается и всплывает».
Эксцентричный – причудливый – странный. «Бизар» (англ). Новый роман Андрея Иванова – строчка лонг-листа «НацБеста» еще до выхода «в свет».Абсолютно русский роман совсем с иной (не русской) географией. «Бизар» – современный вариант горьковского «На дне», только с другой глубиной погружения. Погружения в реальность Европы, которой как бы нет. Герои романа – маргиналы и юродивые, совсем не святые поселенцы европейского лагеря для нелегалов. Люди, которых нет, ни с одной, ни с другой стороны границы. Заграничье для них везде.
Новая книга Андрея Иванова погружает читателя в послевоенный Париж, в мир русской эмиграции. Сопротивление и коллаборационисты, знаменитые философы и художники, разведка и убийства… Но перед нами не историческое повествование. Это роман, такой же, как «Роман с кокаином», «Дар» или «Улисс» (только русский), рассказывающий о неизбежности трагического выбора, любви, ненависти – о вопросах, которые волнуют во все времена.
Харбинские мотыльки — это 20 лет жизни художника Бориса Реброва, который вместе с армией Юденича семнадцатилетним юношей покидает Россию. По пути в Ревель он теряет семью, пытается найти себя в чужой стране, работает в фотоателье, ведет дневник, пишет картины и незаметно оказывается вовлеченным в деятельность русской фашистской партии.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.
В основе первого романа лежит неожиданный вопрос: что же это за мир, где могильщик кончает с собой? Читатель следует за молодым рассказчиком, который хранит страшную тайну португальских колониальных войн в Африке. Молодой человек живет в португальской глубинке, такой же как везде, но теперь он может общаться с остальным миром через интернет. И он отправляется в очень личное, жестокое и комическое путешествие по невероятной с точки зрения статистики и психологии загадке Европы: уровню самоубийств в крупнейшем южном регионе Португалии, Алентежу.
«Привет, офисный планктон!» – ироничная и очень жизненная повесть о рабочих буднях сотрудников юридического отдела Корпорации «Делай то, что не делают другие!». Взаимоотношения коллег, ежедневные служебные проблемы и их решение любыми способами, смешные ситуации, невероятные совпадения, а также злоупотребление властью и закулисные интриги, – вот то, что происходит каждый день в офисных стенах, и куда автор приглашает вас заглянуть и почувствовать себя офисным клерком, проводящим большую часть жизни на работе.
Уволившись с приевшейся работы, Тамбудзай поселилась в хостеле для молодежи, и перспективы, открывшиеся перед ней, крайне туманны. Она упорно пытается выстроить свою жизнь, однако за каждым следующим поворотом ее поджидают все новые неудачи и унижения. Что станется, когда суровая реальность возобладает над тем будущим, к которому она стремилась? Это роман о том, что бывает, когда все надежды терпят крах. Сквозь жизнь и стремления одной девушки Цици Дангарембга демонстрирует судьбу целой нации. Острая и пронзительная, эта книга об обществе, будущем и настоящих ударах судьбы. Роман, история которого началась еще в 1988 году, когда вышла первая часть этой условной трилогии, в 2020 году попал в шорт-лист Букеровской премии не просто так.
Люси Даймонд – автор бестселлеров Sunday Times. «Кое-что по секрету» – история о семейных тайнах, скандалах, любви и преданности. Секреты вскрываются один за другим, поэтому семье Мортимеров придется принять ряд непростых решений. Это лето навсегда изменит их жизнь. Семейная история, которая заставит вас смеяться, негодовать, сочувствовать героям. Фрэнки Карлайл едет в Йоркшир, чтобы познакомиться со своим биологическим отцом. Девушка и не подозревала, что выбрала для этого самый неудачный день – пятидесятилетний юбилей его свадьбы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.