Театр ужасов - [4]
– О, привет. Видал, испытываем новый прибамбас. Кустарь придумал.
– Я не понял, что это там такое?
– А это Коротышка.
– Что?
– Факт! Что, не узнать? Вот эта штука на нем и есть изобретение Кустаря.
– Чудовищно.
– Вещь! Погоди, сейчас самое интересное начинается…
Шпала опять выстрелил.
– Ну, что? – спросил он в рацию. Я отметил красивое ружье, с оптическим прицелом.
– Новое ружье?
– Ага, – с завистью ответил Лутя.
Шпала делал вид, будто сильно занят: хватал бинокль, вглядывался, ругался, манил на себя рукой, кричал в рацию, чтоб подходили смелей поближе, с важным видом поднимал пневматическое ружье и, многозначительно прищурившись, всматривался в прицел. Что-то там было не так.
– Да что он качается, как пьяный? Ровней иди! Скажите ему – пусть не петляет, а идет прямо на меня!
Шпала держал ружье на сгибе руки с небрежностью бывалого охотника. Он его даже не замечал. Снова включил рацию, спрыгнул с валуна, дуло почти коснулось земли.
– Алё, блин, Эркки!.. Да убери ты камеру свою, отвечай! Вы можете подвести Коротышку еще ближе? Что?.. Не понял… Еще пару шагов, Эркки… Чего нет? Что значит не хочет? Чего он менжит? Да скажи ему, чтоб не ссал! Задолбал… мудак… На него навьючили скафандр, он боится. Он ни фига не почувствует! Скажи, чтоб не ныл. Обычное ружье… Придурок…
И снова выстрелил, и еще два раза.
– Во! Во так! Хорошо! Эркки, алё, ставьте первый флажок. Есть. Медленно придвигайтесь… Что вы там? Что тормозите?
В поле произошла заминка. Фигура Коротышки – в костюме, изобретенном Кустарем, он выглядел великаном, на голову выше Эркки и Кустаря – покачнулась и грохнулась. Шпала выматерился. Эркки бросился к упавшему. Кустарь подавал сигналы, чтоб не стреляли: он поднимал руки и махал ими, скрещивая и разводя, немного подпрыгивая, как американский футболист на разминке.
– Что за цирк, мать вашу, – прорычал Шпала, ему не терпелось пострелять. Он поднимал ружье и смотрел сквозь прицел на Кустаря. – Поставьте придурка на ноги! Эркки, что там с ним? Отвечай! Какой обморок? Пусть встает!..
Эркки говорил, что Коротышка задыхается, срывает с себя шлем…
– Я не понял! Вы что? Мы только начали пристреливаться, – ругался Шпала, наконец он потерял терпение. – Короче! Я ушел. Приведите его в норму и вызывайте меня, когда он железно – железно! – будет на ногах. С этой фишкой надо решать сегодня. Либо делаем, либо не делаем. Клиенты ждут, мать вашу, ясно? Надо рекламу запускать. Все, я пошел. Дел по горло.
– Слышь, давай я достреляю. – Лутя потянулся к ружью, но Шпала отвел от него ствол.
– Из своей пукалки стреляй.
Шпала пошел по дороге широким шагом: кривые ноги добермана, плечи гуляют, ружье, рация, важность… Лутик потрусил за ним.
Трава была сырой, высокой. Репей цеплялся за рукава, я срывал травинки и жмурился. Брюки и даже рукава намокли от росы…
С Коротышки снимали маску… Он нетерпеливо сучил руками…
– Да не мешай ты, – сердился Кустарь.
Маска была странная – крупная, из грубой толстой кожи, со шнуровкой сзади, с дополнительным двойным лбом и медной пластиной на нем; красивые медные заклепки бежали вдоль шеи и нагрудника, на плечах эполеты в духе стимпанковской эстетики, – это уже была не просто маска, а настоящий кожаный шлем, который составлял с костюмом единое целое.
Когда шлем расшнуровали и отстегнули от Коротышки верхнюю часть, он охал и тяжело дышал, фырча, как лошадь, шея и грудь его взмокли. Теперь с него сдирали костюм, будто высвобождая из тела монстра…
– Осторожно, осторожно, – приговаривал Кустарь. Он ползал и расстегивал крепкие боковые заклепки. Эркки, придерживая за подмышки, тянул Коротышку, тот дрыгал ногами от нетерпения. – Не так резко, ты!.. Не попорти мне вещь! – Ноги застряли, запутавшись в проводках и шнуровке, Коротышка шипел, чуть не плача:
– Ну же, ну, не могу… снимите с меня это… сами лезьте в этот скафандр…
Я присел, чтобы разглядеть новый костюм получше. В теменной области шлема, хорошо впаянное в резину, сидело съемное механическое устройство, проводами и трубочками оно соединялась с баллоном литра на три, который находился на спине вместе с раструбом. Под ним таился хитрый пружинный механизм. По плечам и спине бежали ряды мелких галогенных лампочек. Сама теменная часть пристегивалась заклепками к кожуху с мордой. Морда больше походила на рыло кабана. Наверное, таким должен быть Минотавр, подумал я и потрогал ее. Отверстия для глаз с двойным крепким стеклом и металлическими оправами, дыхательные пути надежно защищены прочным забралом, похожим на звериный оскал; нос вздернутый, как и на маске Кустаря (он всем сделал одинаковые резиновые дуры, а себе отлил особенную, с вздернутым раздвоенным носом, как у вурдалака в советском фильме «Вий»).
– Ну, – сказал я с восхищением, – наворотил!
Кустарь, немного разочарованный, увидев меня, оживился:
– Да клевая штука! Как в кино, знаешь, каскадерский реквизит. Не знаю, что на него нашло. Тут все в норме – безобидно… Короче, надеваешь, идешь, когда в тебя попадают, у тебя башка разлетается… Ну, все как в кино! Натурально. В смысле, не твоя башка, а вот эта насадка с желатином… Я и смесь сделал, точно как мозг! И еще для работы ночью, чтоб все видно было, подсветку приделал на спину, сам себя освещаешь, представь! Это нечто новое, да? Для съемки будет отпад. Не надо будет заботиться об освещении в потемках, фигура будет идти в собственном свете! А?
Герои плутовского романа Андрея Иванова, индус Хануман и русский эстонец Юдж, живут нелегально в Дании и мечтают поехать на Лолланд – датскую Ибицу, где свобода, девочки и трава. А пока ютятся в лагере для беженцев, втридорога продают продукты, найденные на помойке, взламывают телефонные коды и изображают русских мафиози… Но ловко обманывая других, они сами постоянно попадают впросак, и ясно, что путешествие на Лолланд никогда не закончится.Роман вошел в шортлист премии «РУССКИЙ БУКЕР».
Сборник «Копенгага» — это галерея портретов. Русский художник, который никак не может приступить к работе над своими картинами; музыкант-гомосексуалист играет в барах и пьет до невменяемости; старый священник, одержимый религиозным проектом; беженцы, хиппи, маргиналы… Каждый из них заперт в комнате своего отдельного одиночества. Невероятные проделки героев новелл можно сравнить с шалостями детей, которых бросили, толком не объяснив зачем дана жизнь; и чем абсурдней их поступки, тем явственней опустошительное отчаяние, которое толкает их на это.Как и роман «Путешествие Ханумана на Лолланд», сборник написан в жанре псевдоавтобиографии и связан с романом не только сквозными персонажами — Хануман, Непалино, Михаил Потапов, но и мотивом нелегального проживания, который в романе «Зола» обретает поэтико-метафизическое значение.«…вселенная создается ежесекундно, рождается здесь и сейчас, и никогда не умирает; бесконечность воссоздает себя волевым усилием, обращая мгновение бытия в вечность.
Синтез Джойса и Набокова по-русски – это роман Андрея Иванова «Аргонавт». Герои Иванова путешествуют по улицам Таллина, европейским рок-фестивалям и страницам соцсетей сложными прихотливыми путями, которые ведут то ли в никуда, то ли к свободе. По словам Андрея Иванова, его аргонавт – «это замкнутый в сферу человек, в котором отражается мир и его обитатели, витрувианский человек наших дней, если хотите, он никуда не плывет, он погружается и всплывает».
Новая книга Андрея Иванова погружает читателя в послевоенный Париж, в мир русской эмиграции. Сопротивление и коллаборационисты, знаменитые философы и художники, разведка и убийства… Но перед нами не историческое повествование. Это роман, такой же, как «Роман с кокаином», «Дар» или «Улисс» (только русский), рассказывающий о неизбежности трагического выбора, любви, ненависти – о вопросах, которые волнуют во все времена.
Эксцентричный – причудливый – странный. «Бизар» (англ). Новый роман Андрея Иванова – строчка лонг-листа «НацБеста» еще до выхода «в свет».Абсолютно русский роман совсем с иной (не русской) географией. «Бизар» – современный вариант горьковского «На дне», только с другой глубиной погружения. Погружения в реальность Европы, которой как бы нет. Герои романа – маргиналы и юродивые, совсем не святые поселенцы европейского лагеря для нелегалов. Люди, которых нет, ни с одной, ни с другой стороны границы. Заграничье для них везде.
Харбинские мотыльки — это 20 лет жизни художника Бориса Реброва, который вместе с армией Юденича семнадцатилетним юношей покидает Россию. По пути в Ревель он теряет семью, пытается найти себя в чужой стране, работает в фотоателье, ведет дневник, пишет картины и незаметно оказывается вовлеченным в деятельность русской фашистской партии.
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.