Театр тьмы - [121]

Говорят, актеры забывают себя настоящих и полностью отдаются ролям. Мне хотелось бы сказать, что это не так, но я не хочу врать тебе в очередной раз. Знай – я сожалею, что ты почти не знакома с моей истинной сущностью (хотя, думаю, иногда я становился собой, не всегда играл перед тобою). Но сейчас уже ничего не поделаешь. Спасибо и прощай».

Первая запись закончилась и автоматически включилась следующая. Все тот же голос произнес:

«Меня зовут Том Харт, я ведущий актер театра «GRIM». Много лет вокруг нашей труппы ходили слухи, что мы – воры и мошенники. Общество никак иначе не могло объяснить наше существование, поэтому ему было проще списать все на воровство. Что ж, это правда – инвесторов у театра нет и никогда не было.

Актеры «GRIM» – воры. Мы – я говорю за первую труппу – открыли театр на деньги, которые получили от одного из грабителей почтового поезда. Напомню: ограбление датировано 8 августом 1963 года. Имя грабителя я назвать не могу, но в одном признаюсь от лица всех, кто служил в «GRIM». Мы жили на королевские деньги. С первого и до последнего дня. Некоторые из них превратили в активы, положили под проценты в банк. Пятьдесят шесть лет нас кормила сама Королева Великобритании, даже не подозревая об этом. Напомню: это официальное заявление одного из ведущих актеров театра «GRIM». Спасибо».

– И что ты будешь делать? – спросила Джейн, выводя меня из прострации. Запись закончилась примерно десять минут назад, а я все сидела, смотрела в одну точку и не шевелилась, пытаясь понять, что делать с тем, о чем рассказал Том. – Еще ты говорила, что Чарльз мертв. Барон выстрелил ему в шею. Но разве демона можно убить из обычного пистолета?

– Его смерть волнует меня больше всего. Барон мог блефовать и стрелять холостыми. Боюсь, Чарльз Бейл все еще жив.

– Только вот где он теперь?

– И где другие актеры?

Наши взгляды с Джейн встретились. Не знаю, что увидела в моих глазах подруга, но в ее читался немой ужас. Чарльз Бейл мог вернуться и завершить начатое, чтобы его тайна умерла вместе со мной. Еще ни одна журналистка, узнав истинное происхождение вещей, не покидала «GRIM» живой. Только я была спасена. При том тем, кто так же, возможно, желал моей смерти. Разве это не странно?

– Когда меня привезли в больницу… – следом начала вспоминать я. Пазлы прошлого начали возвращаться, награждая важными моментами, которые из-за снотворного вылетели из головы. – Врач тебе не передал… ну, знаешь… такую…

– Толстую тетрадь?

Я кивнула.

– Передал. Она была спрятана у тебя за спиной в джинсах.

– Ты же ее не выбросила? – в ужасе спросила я.

– Нет-нет. Она лежит у меня дома. Я даже не успела притронуться к ней. Все переживала за тебя, еще на работе как всегда….

– Срочно принеси тетрадь мне! Если Чарльз Бейл жив, он вернется за ней, – перебила я.

– А что там написано?

– Правда о театре «GRIM» со слов Эндрю Фаррела. И эта правда нужна Бейлу. Не понимаю, почему он так халатно поступил с ней – оставил на столе.

– Может, специально?

– Не знаю, – я вздохнула и потерла пальцами виски, а потом с тревогой посмотрела на подругу: – Джейн, кроме меня и тебя в тот вечер на спектакле был кто-нибудь из прессы? Ты не заметила ничего подозрительного? Фотографа или репортера?

– Почему ты об этом спрашиваешь? – в недоумении спросила подруга.

– Редактор «Таймс» Элизабет писала недавно, что кто-то еще искал информацию о театре. Тебе не кажется это странным? Не думаю, что миссис Боуэн взяла новость с потолка.

Подруга тяжело вздохнула и выпрямилась. Она около минуты смотрела в окно палаты и только после этого вновь повернулась и произнесла:

– Так ведь это я искала информацию о «GRIM». Ты разве забыла?

– А, – только и сказала я. Никаких конкурентов не было с самого начала. Я соревновалась с собственной тенью. Как глупо.

3

Дневник Эндрю Фаррела – вечного приспешника театра «GRIM»

Здравствуйте. Меня зовут Эндрю Фаррел, мне двадцать пять лет (почти двадцать шесть), сейчас 1997 год, и я – приспешник театра «GRIM». В слово «приспешник» я вкладываю очень многое. Да, каждый актер служит своему театру, отдает ему сердце, душу и мозг. Но с «GRIM» все иначе. Труппа – это не просто коллектив талантливых юношей и мужчин. Труппа – это люди, которым запрещается любить то, что не относится к «GRIM». Нам нельзя любить никого, кроме художественного руководителя и идей, которые он несет с собой уже многие годы.

Так вот, пока моя память со мной, я расскажу историю. Необычную, страшную, абсурдную историю. Из-за этой истории сейчас я пишу эти строки при свете фонарика в палате психиатрической больницы Бетлем, где мне не верит никто, кроме мистера Брука. Остальные считают меня психом, шизофреником. Но все, что я расскажу, – не вымысел, правда. Хотя память постепенно покидает меня, и я боюсь не успеть дописать эту историю до конца. Слишком много психотропных препаратов мне вкалывают, слишком сильно шоковые терапии действуют на мозг. Я чувствую, как с каждым днем становлюсь марионеткой. Становлюсь тем, кем меня называют, – умалишенным.

Поэтому пора начинать. Простите, но я не буду писать красиво, литературно… у меня совсем нет на это сил. Простите.