Театр тьмы - [103]

– Сидел в комнате, читал. Он часто засиживался допоздна. Ночь на 8 августа не стала исключением.

– Но как вы сбежали? Куда спрятали деньги? Почему полиция не заподозрила шестнадцатого грабителя?

– Ох, милая моя, разве тебя не учили в университете, что задавать герою статьи больше одного вопроса за раз – плохой тон? Наберись терпения. Я все тебе расскажу. Что-что, а право знать правду я у тебя не забираю. Но этого нельзя сказать о твоей жизни, которая закончится ровно в девятнадцать ноль-ноль. Кстати, в эту самую минуту, в девятнадцать ноль-ноль, Том Харт выйдет на сцену. С чувством выполненного долга он прочитает первые строки из дневника Франца Кафки. А когда зайдет в гримерку, ты уже будешь мертва. Я специально дал ему шанс выйти первым. Заслужил.

Губы Чарльза Бейла скривились в довольной ухмылке. Я почувствовала, как по моей спине пробежали мурашки, но сделала вид, что ничего не произошло. Комната по-прежнему тонула в полумраке горящих в канделябре свечей, которые в любой момент могли вспыхнуть и сжечь меня заживо.

3

Лондон, 1963 год

За неделю до ограбления бандиты заселились на ферму в графстве Букенгемшир под видом солдат, которые проходят учения в полях, чтобы не привлекать к себе внимания жителей поселения. После преступления они планировали провести на ней еще какое-то время, чтобы переждать шумиху, и уже после разъехаться по домам с большим кушем. Брюс Рейнолдс до переезда встретился с Чарльзом Бейлом у него в доме и настоятельно попросил актера поехать на ферму вместе со всеми, чтобы не навести на себя лишних подозрений. Но Чарльз отказался – работа в театре (пусть и обанкротившемся) продолжала идти, и он не мог покинуть труппу в такой тяжелый момент.

– Я приеду к мосту в два часа ночи, – сказал Чарльз. – Никто меня не увидит. Вернусь так же тихо.

– Нет, – Брюс замотал головой, закуривая уже третью сигарету за последние полчаса. – Ты прости, старик, но я не могу так рисковать. Мужики и так не в восторге, что я беру тебя в дело. Понимаешь, лишний рот за столом. Тем более раньше ты никогда не грабил, ничего не знаешь. Это большой риск – нам нужно тебя защитить.

«Нет, вам нужно присматривать, следить за мной, чтобы я не сдал вас», – подумал Чарльз и глубоко вздохнул.

Ему не особо нравилась идея ограбления почтового поезда с королевской казной, но другого выхода не оказалось. Тупик можно было разгромить только в одном случае – с помощью незаконного экскаватора, который ему предоставил Брюс Рейнолдс. И отказываться от такой возможности казалось настоящей глупостью. План грабителей был идеальным. Не прикопаться.

– Черт, старик, – выругался Брюс, вставая со стула. Мужчина начал расхаживать по кухне, затягиваясь сигаретой до самого фильтра. – Нельзя так, понимаешь? Отбиваться от банды. Либо ты с нами с начала и до конца, либо вообще не лезь в это дело. Но во втором случае я не ручаюсь за мужиков. Они сейчас злые, очень. Мало ли что взбредет им в голову! Помни, это я тебе доверяю, они – нет.

– Хорошо, я поеду с вами, – спустя несколько минут терзаний сказал Чарльз.

«Нужно рисковать. Чтобы чувствовать себя живым, нужно рисковать», – думал Чарльз, глядя, как Брюс в очередной раз затягивается сигаретой и выпускает дым. Кухня, где сидели двое мужчин, потеряла всякие очертания, скрываясь в бледной туманной дымке.

Но за неделю до отбытия из Лондона в театр «Кассандра» нагрянула ежегодная налоговая проверка. Чарльз Бейл не смог уехать из города в Букингемшир, чтобы вместе с остальными преступниками ждать подходящего момента для ограбления. Когда об этом узнал Брюс, он готов был разорваться от гнева, если бы не странное чувство, которое окутало его вместе с яростью – он хотел, чтобы Чарльз Бейл поставил театр на ноги.

Это желание у него возникло из-за слов жены, любительницы творчества. Еще до свадьбы она сказала ему: «Брюс, искусство – это все, что у нас есть. Мы должны защищать его». Кажется, она произнесла это во время экскурсии по картинной галерее Лондона. Поэтому, помня слова жены, Брюс Рейнолдс встал себе на горло и согласился на план Чарльза Бейла, обещав, что «убедит мужиков не нервничать».

«Искусство нужно спасать», – хмыкнул Рейнолдс, уже представляя, с каким гневом встретят его остальные участники ограбления.

Чарльз доехал от Лондона до моста в ночь на 8 августа за полтора часа на собственной машине. В то время как другие грабители неделю жили в съемном доме в Букингемшире, актер разбирался с налоговыми агентами и всеми силами пытался не показывать, что он сильно встревожен. Противоречивые мысли, как сотни пчел, жужжали у него в голове. Хотелось отказаться от ограбления, но в то же время Чарльз не мог подвести труппу и лишить ее дома. Актеры служат театру, а не работают в нем. И это одно из главных отличий этой профессии от многих других. «Она губит их, сильно губит», – думал Чарльз. Из офиса или банка можно уволиться и через неделю забыть об этом, найти другую работу. Но если актер навсегда уходит из своего театра, с которым скреплен кровью, он оставляет в нем душу. А без души человек – кукла.

Машину Чарльз оставил в трех метрах от моста, в кустах. Дождавшись половины третьего, он вышел из нее и прогулочным шагом направился к остальным участникам банды, которые уже искоса бросали взгляды на Брюса Рейнолдса, считая, что из-за его необдуманного поступка им всем придется отказаться от кражи королевских денег. Но они ошибались. Чарльз Бейл никого не выдал, и все в ту ночь прошло как по маслу.