Театр одного зрителя - [7]

Шрифт
Интервал

— Что, и голову взаправду отрубают? — хитро прищурив глаз, спросила девочка. — Помнишь, как в одном кино голову отрубили? Потом он с этой головой на качелях качался, и в другом фильме целовался, а потом… уже не помню, что делал.

Мама рассмеялась:

— В театре всё происходит вживую. Это не как в кино, но и там головы не рубят… А хочешь пойти со мной в театр? — и, предвосхитив восторженное «Да!», продолжила:

— Помнишь ту тётю, что подарила тебе торт? Она дала мне пригласительный билет на завтрашний спектакль. Если обещаешь хорошо себя вести, то я попрошу её, чтобы и тебя пропустили.

— Мама! Я весь рыбий жир выпью! — воскликнула девочка, хватая воздух ртом.

Её охватил такой дикий восторг, что она сразу зажмурилась и уткнулась маме в живот.

-4-

— Книксен, реверанс, — девочка бежала домой, повторяя незнакомые ей слова. — Эта тётя из театра ещё целый час будет говорить с мамой, и я забуду, как надо делать книксен и реверанс.

-5-

— Почему дверь нараспашку? — строго спросила мама, войдя в дом.

Девочка выскочила в переднюю, присела в книксене, изобразила реверанс, и мама улыбнулась:

— Тебе спектакль понравился?

— Очень, очень! Особенно книксель и релеванс.

— Книксен и реверанс, — исправила мама.

— Да, да, книксен и реверанс, но у меня не так красиво получается, — и, взмахнув косичками, девочка убежала обратно в комнату.

-6-

Она уже не гримасничала перед зеркалом, и ей понравилось, раз за разом, совершенствовать свои движения. Вскоре, она настолько хорошо овладела этой техникой, что ей уже мало было видеть своё отражение только в зеркале.

Однако после трёх показов все восторги зрителей улетучивались. Тогда она стала копировать другие эффектные жесты людей. Потом она переключила внимание на животных, и трижды уговорила маму повести её в цирк во время гастролей цыганского зверинца. Ещё ей повезло, что их сосед был заядлым меломаном. Под аккомпанемент его музыки она очень быстро нашла себя в танце, и с каждым разученным «па» всё полнее ощущала прелесть свободы в движениях.

Постепенно она научилась ещё пародировать, копируя самое характерное и смешное, что видела в поведении людей и в повадках животных. Но больше всего ей нравились бурные аплодисменты зрителей и завистливые взгляды некоторых девчонок.

Незаметно она стала знаменитой в своём окружении. Даже дети из соседних дворов специально приглашали её для игры в пантомиму.

Ощущение непревзойдённости приятно защекотало её самолюбие, а желание быть в центре внимания незаметно переросло в насущную потребность. Конфликты, сопутствующие успеху, она научилась ловко переводить в плоскость борьбы за справедливость и даже слыла принципиальным правдолюбом.

Теперь малыши со всех концов двора бежали к ней в поисках праведного суда. Мальчишки убедились, что её пародии могут бить похлеще кулака, и с ней вели себя предупредительно. Однако с подружками всё оказалось сложнее. Равных себе она не признавала, и, видимо, поэтому некоторые девочки не дружили с ней. Их она называла «гордячками», но при каждом удобном случае переманивала в свой лагерь. Как только косые взгляды такой «гордячки» сменялись на рабски преданные, она ощущала себя на вершине блаженства.

По-настоящему она ни с кем не дружила, кроме одной невзрачной девочки, которая всюду ходила за ней по пятам. В глубине души она презирала свою единственную подругу, часто понукала ею, но другим в обиду не давала.

-7-

Однажды возле театральной кассы она увидела объявление о конкурсе. Театру была нужна молоденькая статистка. Казалось, что, в неполные шестнадцать лет, пробил её звёздный час.

«Все полопаются от зависти, когда узнают, что теперь я стану актрисой», — подумала она, и даже маме ничего не сказала о конкурсе.

-8-

Председателем конкурсной комиссии был новый главреж. Когда-то в молодости он ремонтировал здесь театральный реквизит, потом учился на режиссёра в другом городе и вот, совсем неожиданно, вернулся в родные пенаты.

В списке конкурсанток она оказалась последней, чему очень обрадовалась. Их по очереди вызывали в зал, где режиссёр давал листок с описанием образа, и без подготовки предлагал сыграть роль на сцене.

-9-

Она вошла в зал, получила листок с заданием и чуть не запрыгала от радости. Ей выпала роль легкомысленной крестьянки, у которой и корова сдохла, и куры перестали нести яйца, а крестьянке — всё нипочём.

Несмотря на свою неопытность, она быстро вошла в образ. Жизнерадостные размышления крестьянки о «счастливом избавлении» от коровы и куриных яиц, в сочетании с песнями и танцами, получились великолепно.

Членам комиссии просто не верилось, что это импровизация. Они удивлённо переглядывались, одобрительно кивали головой и еле сдерживали себя от смеха. Однако режиссёр почему-то мрачнел, а под самый конец выступления, резко встал и пошёл к выходу. Краем глаза она увидела это и запнулась. Коленки дрогнули, и листок с заданием выпорхнул из ослабевших рук.

Присев на корточки, она попыталась поднять его, но он будто прилип к полу. Режиссёр удалялся, члены комиссии молчали, и она растерялась…

Она уже была готова взорвать тишину криком «не уходите!» как режиссёр вдруг сам резко повернулся, и как засмеётся:


Рекомендуем почитать
Шлимазл

История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.