Театр одного зрителя - [17]

«Сердце сейчас разорвётся, сейчас разорвётся!»

Только она успела подумать об этом, как откуда-то сверху на неё обрушился оглушительный приказ, и так сильно придавил сердце, что не дал ему разорваться:

— Замри и слушай, как звонит колокол! Слушай звон!

Действительно, между криками «Помогите!» ей послышался слабый звон. Будто кто-то звонил в колокол, как в старых фильмах, когда на вокзале зовут пассажиров занять свои места.

— Говорите! — раздался приказ, и будто молотом выбил затычку из её сознания.

Из неё буквально полился поток разрозненных слов. Ей показалось, что эти слова, цепляясь друг за друга, как нити, стали наматываться на этот спасительный звон. Дышать стало легче, липкий ужас отступил.

Внезапно её охватило сильное волнение, будто она куда-то должна ещё успеть, и ей надо что-то срочно сделать, иначе — всё пропало.

«Бежать! Бежать, пока не поздно!» — подбадривала она сама себя и ценой громадного напряжения сил, цепляясь за нити, сумела выскользнуть из жёсткого панциря.

Первое, что она ощутила на свободе, был пронизывающий холод безмолвия. Едва она успела подумать, что такой холод возможен только в космосе, как почва под ногами дрогнула, и она ощутила себя в вагоне поезда. От холода она вся скукожилась, но уже знала, что поезд на всех парах мчится навстречу чему-то родному, горячему, без чего жизнь немыслима.

«Скорей! Скорей!» — молотила мысль в такт колёсам. Она побоялась даже обернуться, чтобы в последний раз увидеть это страшное место, где уже в смертельной схватке сцепились два крика «Помогите!»

-28-

Доктор перестал позванивать ложкой по стакану и посмотрел на медсестру:

— Похоже на шизофрению. Я посижу с ней, а ты спустись в приёмный покой. Там, наверно, полгорода собралось. Всем говори, что у неё нервный срыв от перенапряжения. Попроси, чтобы кого-нибудь из артистов сегодня же привёз мне экземпляр этой пьесы.

Медсестра вышла, а доктор с блокнотом в руках сел поближе к койке.

-29-

Она напряжённо сидела на краю потёртого дивана. Окна комнаты были затянуты шторами, но сквозь них поблёскивали стальные прутья решётки. Человек в белом халате расхаживал по комнате и бесстрастно рассказывал события из её жизни. Иногда он подходил к столу, заглядывал в блокнот, и его рассказ дополнялся новыми подробностями.

Она переводила взгляд с предмета на предмет, всем своим видом демонстрируя, что пытается понять происходящее.

— Не удивляйтесь, — успокаивающе произнёс человек в халате. — Всё это я узнал от вас, когда вы были в бреду. Поверьте, ничего постыдного в ваших рассказах не было. Записи я делал с единственной целью: проанализировать и выяснить причину вашего неадекватного поведения. Если есть какие-то расхождения с реальностью, прошу мне о них сказать.

Изумление на её лице переросло в возмущение и, сухо чеканя каждое слово, она произнесла:

— Не волнуйтесь доктор, у меня уже всё в порядке. Спасибо, но в вашей помощи я более не нуждаюсь. Извините за беспокойство.

Она собралась встать, но доктор жестом руки удержал её.

— Без пропуска вас отсюда не выпустят и, прежде чем я его выпишу, может быть, объясните, как вы попали сюда? Вы хоть знаете, где находитесь?

— Догадалась, и на этот счёт у меня комплексов нет, — сухо отреагировала она. — Тот факт, что мы сейчас находимся по одну сторону решётки, пусть вас не тревожит. Чуть позже мы будем по разные её стороны. Что касается причины, то на моём месте любой другой оказался бы тут гораздо раньше. Я столько сумасшедших ролей пропустила через себя, что действительно странно, как это мы до сих пор не знакомы? Однако должна вас огорчить. Раздвоения личности у меня нет, и я не ваш пациент. Поверьте мне на слово.

— Верю, — охотно согласился доктор. — А если бы страдали шизофренией, то тогда у вас было бы не раздвоение, а размножение личности, то есть по числу сыгранных ролей?

— Совершенно верно, — спокойно подтвердила она.

— И какое лечение вы приказали бы проводить в таком случае?

— Доктор, лечение это ваша прерогатива, но если вы забыли, то я напомню вам самый верный метод: «мама, роди меня обратно, соедини мои личности воедино и выпусти обратно на волю». Мне дайте роль новорождённого чада, роль повитухи доверьте медсестре, а рожать придётся вам, — и довольная собой, она откинулась на спинку дивана.

— Прекрасно, но ваши театральные образы настолько противоречивы, что, соединив их воедино, можно получить небольшой взрыв в голове, — улыбнулся в ответ доктор.

— Не волнуйтесь, доктор, никаких взрывов не будет. Неужели вы не знаете, что в человеке мирно уживаются даже такие антагонизмы как: садизм с мазохизмом или любовь с ненавистью? — недовольным тоном возразила она.

Доктор собирался уточнить, что подобный антагонизм, скорее всего, присущ театральной сцене, нежели реальной жизни, но по её взъерошенному виду понял, что лучше не вступать в полемику.

— А ведь с этим антагонизмом живут многие люди, — продолжила она и миролюбиво закончила:

— Думаю, вы со мной согласны, и я, пожалуй, пойду.

Она попыталась встать, но какая-то сила буквально пригвоздила её к дивану, и доктор спокойно начал разговор:

— Вы правы, но это только наружная форма, оболочка, а не суть внутреннего содержания человека. К сожалению, о человеке мы судим по его внешним проявлениям. Даже мы, врачи, чаще лечим не больного, а болезнь, потому что руководствуемся следствием, а не причиной. А ведь по одной и той же причине болезнь у разных пациентов может протекать по-разному. Так же и сущность человека может проявляться в самых разнообразных формах. К примеру, каким образом безнаказанность способна мирного старичка превратить в насильника? Как сознание безнаказанности могло переродить его настолько, что он запугивал малолетних девочек в детдоме и насиловал их? За всю свою жизнь, возможно, он и мухи не обидел. А может быть, вся его безобидность и скромность была просто защитной реакцией? Раньше он боялся показать себя, а с изменением условий обнажил свою истинную сущность садиста и насильника?.. Разве не странно, что и герой вдруг ведёт себя как трус? А может быть, и свой подвиг герой совершил от страха? А скольких благородных людей соблазн переродил в подонков? Получается, что реакция человека в разных ситуациях может довольно искажённо передать, казалось бы, стабильное внутреннее содержание. А может быть, только в стрессовых ситуациях человек проявляет своё истинное лицо? Что это, раздвоение, или, как было сказано, размножение личности? По внешним признакам — патология, а постфактум — с такой патологией живёт большая часть земного населения. Однако условия общежития людей потребовали разграничения между тем, что дозволено и не дозволено. Для мирного сосуществования надо было держать эту границу под контролем. Поэтому возникла система правоохранительных органов и психиатрия. Дилемма свелась к соблюдению правил общежития. Нарушил закон — тюрьма, а для нарушителей норм поведения — психбольница. Вот и вся диалектика, а устойчивость и порядок в быту поддерживают те люди, которые остаются сами собой, независимо от обстоятельств. Их внешние проявления находятся в гармонии с внутренним содержанием. Поведение таких людей прогнозируемо, и психика у них здоровая.