Театр марионеток - [5]

Я остановилась и сдала назад. Дама замерла посреди тротуара и смотрела, как я приближаюсь.

— Здравствуйте, — я открыла дверцу и дружелюбно улыбнулась. — Куда вам?

— Ой, девушка, это, наверное, не совсем удобно, — пробормотала дама. У нее был яркий макияж, пухлые щечки и на диво глубокие, красивые серые глаза. — Мне далеко, а у вас все-таки не такси, машина дорогая…

— И все же, куда?

— На Лебедянскую, — виновато понурилась она. — Это на юге…

— Знаю, я там рядом живу, на Липецкой. Садитесь, я сейчас как раз домой еду.

— Вот это да, значит мы соседи! Спасибо, а то я с такой тяжестью на метро не представляю, как доберусь.

Она уселась рядом со мной, пристроила сумки на коленях, и мы поехали.

— В книжном были? — спросила я, кивая на пакеты.

— Нет, в издательстве. Авторские экземпляры забирала.

— Вы писательница? — заинтересовалась я.

— Да, пишу детективы и триллеры. Светлана Разумовская, может слышали?

Конечно, я слышала. А как же иначе, ведь мой любимый мужчина — писатель, а значит я волей-неволей была в курсе того, кто есть кто в современной российской литературе.

Разумовская была известна как автор странных, завораживающих полудетективных, полумистических историй. До популярности в масштабе всей страны ей было далеко, но свой круг читателей и почитателей у нее сформировался давно и прочно. Я как-то прочла одну из ее ранних книг и не могла не отметить, что дама — весьма и весьма талантлива. Она умело нагнетала напряжение, а полет ее фантазии был вне конкуренции.

— Мне нравится, как вы пишете, — сказала я своей неожиданной попутчице. — Извините, что не сразу вас узнала…

— И не за что извиняться, — энергично взмахнула она рукой, отметая мои попытки сгладить неловкость. — Меня никогда не узнают на улицах: я ведь не мелькаю по телевизору, не даю интервью, не участвую в этих глупейших ток-шоу… А вас как зовут?

Я представилась. Писательница замолчала, словно погрузившись в глубокие размышления, потом наморщила лоб и призналась:

— Мне кажется, я о вас слышала. Вы, случайно, с господином Казаковым не знакомы?

— Случайно знакомы, — призналась я.

— Значит, вы и есть та самая девушка? — Разумовская повернулась и в упор рассматривала меня, так что я ощутила неловкость. — Что ж, у Александра хороший вкус.

— Вы его знаете? Он что, рассказывал обо мне?

— Мы несколько раз общались на всяких литературных вечеринках и презентациях, и он говорил, что встречается с интересной, рыжеволосой молодой женщиной, у которой очень своенравный характер.

Я чуть не выпустила из рук руль. Это было бы плачевно, поскольку мы как раз ехали по оживленной Большой Полянке. То, что Алекс с кем-то обсуждал меня, было довольно… неожиданно. Я всегда была уверена, что прочно занимаю сто двадцать восьмое место в его жизни, и даже научилась не придавать этому принципиального значения По крайней мере, так думали окружающие, ну а что творится у меня в голове — моя личная забота.

— Наверное, я должна вас поздравить. Уж не знаю, каков Алекс Казаков в жизни — я знаю его не очень близко, но вы должны гордиться им, ведь он теперь — один из самых высокооплачиваемых и модных писателей.

— Я и в самом деле горжусь, — промямлила я, не желая распространяться о наших сложных и необычных отношениях. Пуская думает, что мы — счастливая влюбленная парочка. — Спасибо за теплые слова, я непременно передам Алексу, что вам нравятся его книги.

— А разве я сказала, что мне они нравятся? — удивилась писательница. — Вы не возражаете, если я закурю?

И я не успела произнести ни слова, как Разумовская уже вытащила пачку сигарет и элегантно прикурила от позолоченной зажигалки.

— Вашего Алекса просто умело раскручивают. Я выскажусь откровенно: пишет он стандартно. В нем нет изюминки, стиля, загадки. Он из тех лакировщиков действительности, которые стремятся только заработать.

— Лакировщиков, простите, чего? — переспросила я озадаченно.

— Действительности. В его книгах нет ни капли искренности, правды жизни, это просто искусственные, механические поделки. Этим, кстати, грешит большая часть нынешних авторов. Если они и берут реальные события за основу, то изрядно припудривают их, подмазывают, скрывают изъяны, придают съедобный вид и выпускают в свет в виде романа. Терпеть этого не могу! Это просто трусость, вот что я вам скажу.

Дама разошлась не на шутку, а я молча слушала. Мне было неловко, неприятно, но возражать не хотелось. Да и что я скажу? Нет-нет, вы ошибаетесь, Алекс на самом деле хороший писатель? Пусть думает, как ей хочется, в конце концов, ему самому от мнения Разумовской ни жарко, ни холодно.

Пассажирка чутко заметила перемену в моем настроении, и легко похлопала меня по руке.

— Не обращайте внимания на мои слова, это я так, по привычке ворчу. Все это на самом деле такая ерунда… Только время расставит все и всех по своим местам. У вас красивая машина. Казаков подарил?

— Нет, мой сын выиграл ее в лотерею.

— Серьезно? Неужели кто-то сейчас выигрывает в лотереи? — заинтересовалась Разумовская. — Мне казалось, это только рекламные трюки.

— Для меня это тоже было сюрпризом, — улыбнулась я.

Шурка однажды загорелся поучаствовать в розыгрыше призов, устроенной какой-то компанией. Несколько дней он усердно вырезал штрих-коды с коробок сока, а я сама, мои родители, сестра, подруга и няня ребенка — Тошка упивались этим самым соком до такой степени, что едва не лопнули. Потом сын самостоятельно отправил призовые купоны по нужному адресу, я же не приложила никаких усилий. Так что машина досталась мне, можно считать, совсем незаслуженно.