Театр кошмаров - [149]

А если бы он все-таки сжег театр, то лишился бы этой надежды навсегда. Призрак, прикованный к пепелищу на краю города, – печальная участь.

Но теперь все иначе.

– Ви, мне страшно.

Как бы он ни злился на Этель за попытку предательства, он все-таки любил ее. Все эти годы он жил во мраке одиночества, но Этель стала его солнцем, которое он поклялся сберечь во что бы то ни стало.

– Иди ко мне, – он обернулся и протянул ей руку.

Цепь звякнула, когда девушка приблизилась. Этот звук больно царапнул Ви, но он отмахнулся от желания снять оковы. Пока им обоим придется потерпеть. Этель отвратительна мысль о перестройке мира, но Ви не отступит от цели.

Этель просто не понимает. Сад станет лучше, если выдрать все сорняки с корнем. Со временем она примет это и простит Ви. Она взглянет на мир, в котором больше не останется никого, кто мог бы ей навредить, и улыбнется, широко и искренне.

– Чего ты боишься? Меня? – Ви спрятал ладонь Этель между своих и ласково погладил большим пальцем ее бледное запястье.

– Их, – Этель обернулась, и Ви проследил за ее взглядом.

На его губах расцвела хищная волчья ухмылка.

– Они безобидны, – Ви притянул Этель к себе, заставляя ее отвернуться от движущихся теней. – Ты же видела их раньше. Это мои старые друзья, и тебя они не тронут.

Несмотря на то что Изнанка исказила суть и черты, Ви прекрасно знал, кто перед ним. Прошло больше века, но он до сих пор отчетливо помнил каждого уродца театра Мадам. Диковинные птички в клетке. Они были узниками по собственной воле, узниками и остались после смерти.

Ви прогонял от себя их Изнанки, как приставучих мух. Смотреть на эти искалеченные души было невыносимо. Они оставили след в Изнанке театра, потому и продолжали существовать. Но мать Ви, которая тоже умерла здесь, была лишь крохотным штрихом в истории этого места. А потому ее Изнанка растаяла, ускользнув из мира.

Он скучал по Амелии, но никогда не жалел, что ее искаженный призрак не бродит где-то рядом. Ви был счастлив, что его мать ушла целиком, после смерти не оставив ни капли своей души, что могла бы просочиться сквозь разлом в этом проклятом и оскверненном месте.

– Пойдем, – Ви обнял Этель за плечи и повел ее прочь.

Ему самому было тошно от театра. Стены сочились чем-то черным, а дверные косяки отрастили желтые острые зубы.

Ви не хотел задерживаться здесь ни секунды, а значит, все должно получиться с первого раза, чтобы не пришлось возвращаться. За годы своего существования Ви хорошо изучил театр и точно знал, что на первом этаже есть комната, заваленная досками и старыми креслами. Они быстро вспыхнут, а оттуда пламя легко перекинется дальше.

Они шли молча. Рука в руке. Под ногами хрустело битое стекло, стонали прогнившие половицы. Снаружи слышались вопли тех, кого в клочья рвала Изнанка, и крики отчаявшихся, что не могли смириться с происходящим.

– Все еще хочешь избавиться от меня? – Вопрос вырвался сам собой. – Жалеешь, что не смогла забросить кольцо в разлом?

Голос Ви звучал почти беззаботно, но между слов притаилась тревога. Его страх под маской безразличия – иголка, спрятанная в конфету. Любовь Этель к нему – желанный леденец, в карамели которого стынет лезвие.

– Об этом не жалею.

– А о чем же?

Ее пальцы чуть дрогнули, а потом безвольно обмякли в руке Ви.

– О том, что не смогла остановить тебя, и из-за этого теперь, возможно, умрут все, кто мне дорог, – сломленно шепнула она.

– Если так, то…

– Не заслужили, – перебила Этель, с легкостью прочитав, что хотел сказать Ви. – Они этого не заслужили, Ви. Многие погибнут, потому что запутались в себе, а ты отнял у них шанс это исправить. Какая-нибудь девочка, которая до слез ненавидит себя и свое тело из-за веса, умрет. Скорбящий, раздавленный горем, умрет. Но зато безумный убийца, считающий, что его руками руководят высшие силы, выживет и продолжит творить зло! Ви, я понимаю, почему ты это делаешь. Но и ты пойми – твой метод неправильный. Ты ошибаешься.

Он стиснул челюсти и ощутил на языке мелкую жесткую крошку. Ну конечно. Ви и забыл, что его лицо – маска, сотканная из Изнанки. На самом деле, он уродливый мертвец.

Это разозлило его больше, чем слова Этель, и Ви вспылил:

– Если ты хотела меня остановить, нужно было лучше стараться отнять кольцо!

Он зашел в комнату, заваленную досками и мебелью, и дернул за цепь. Этель влетела следом. В ее глазах дрожали слезы, и Ви скривился от боли. Он думал, что Этель плачет из-за его грубости, но все оказалось куда сложнее.

– А знаешь, может, я и не хотела стараться! – выкрикнула она. – Я не такая, как ты, Вильгельм. Я знаю, что человек может измениться. И я верю, что ты хороший и достоин счастья, просто…

– Хватит, – он отвернулся, больше не выдержав смотреть на слезы любимой. – Ты не изменишь меня, Этель. Я такой, какой я есть. Если моя любовь тебе противна, только скажи.

Тяжело дыша, он застыл посреди небольшой комнаты, погруженной во мрак и заваленной хламом. Ви жалел о своих словах. Нервно крутил давно украденную зажигалку, так и не решаясь высечь пламя. Ви боялся, что он действительно не нужен Этель. Он не хотел снова нырять в одиночество. До дрожи страшился потерять свое солнце.