Доктор встретил меня сияющий и радостный, документы были подписаны и заверены мгновенно. После чего я изъявила желание видеть Виктора.
Он был рад мне, мы много говорили, он пел какие-то песни, которые написал за выходные. Ван Чех запланировал ему месячную терапию и курс реабилитации, после чего Виктор мог с чистой совестью выписываться из клиники. Сам Виктор очень ждал этого дня и обещал зайти в гости, я была не против.
Одно тогда мне было не понятно: ван Чех, потерявший дорогого для него человека, сиял, аки полированный рояль! Я неприминула задать ему вопрос об этом. Доктор подмигнул мне и таинственным шепотом сообщил, что покажет мне свои поводы для радости.
Мы на крейсерской скорости ломанулись в третий маленький корпус, где находилась реанимация. Там, через дверь, ван Чех показал мне Пенелопу, увешанную датчиками, капельницей, трубками… Вся ее жизнедеятельность, поддерживалась искусственно, с помощью аппаратов.
— Она в коме пока что, — серьезно завил ван Чех, — но у нее есть шансы. Она выкарабкается. Я это знаю.
