Театр доктора Страха - [3]

Доктор разложил несколько карт на чемоданчике, который все еще неловко держал на коленях. Цветные картинки слегка подрагивали в такт движению поезда, и в этом было что-то зловещее. Колеса причудливой колесницы, казалось, начали вращаться; красавица и зверь устремились друг к другу, чтобы затем отвернуться в разные стороны; обезьянка затанцевала… Цвета расплывались, образуя странные, необычные оттенки.

Джим моргнул и попытался сосредоточиться.

– Вы имеете в виду, что на них можно гадать? – спросил он.

– В каком-то смысле – да.

Фрэнклин Марш пробурчал что-то презрительное. Скорее для того, чтобы сгладить неприятное впечатление от скверных манер Марша, нежели желая на самом деле услышать объяснение, Джим снова спросил:

– И каким же образом?

Шрек почтительно, почти благоговейно коснулся колоды. Казалось, этот человек впитывает энергию, идущую от нее. В его голосе появилась спокойная уверенность:

– Каждый из нас, кроме обычной судьбы, наделен еще одной, параллельной. Ее можно назвать «сверхъестественной». Карты открывают нам подробности именно этой, второй судьбы. Они чувствительны к сверхъестественному, воспринимают его эманации и отзываются на них – музыкант бы сказал: резонируют.

– Точно, приятель! – одобрительно вскричал развязный молодой трубач. – Стоит взять нужную ноту…

– Если вы попадете в резонанс, – продолжал Шрек, – то можете услышать мелодию, постичь ее глубокий смысл.

Джим беспокойно заерзал на месте:

– Когда вы говорите о сверхъестественном…

– Я подразумеваю все неизведанное, странное, жуткое и таинственное. К чему нельзя подходить с обычными мерками, ибо мы даже не в состоянии обнаружить его нашими несовершенными чувствами. Но оно незримо присутствует в наших жизнях, оно всегда рядом. И однажды кто-то из нас сталкивается с ним. Счастье, если только однажды. Эти карты способны… предостеречь.

Шрек медленно поднял голову, и каждый ощутил гипнотическую силу его взгляда, хотя ни на кого в отдельности старик не смотрел.

– Я называю это, – произнес он чуть застенчиво, – своим Театром Ужасов.

Наступила тишина. Затем молодой американец, пряча усмешку, спросил:

– И как это происходит?

– Человек, чье будущее предсказывается, касается карт три раза. Затем они тасуются и сдаются. Первые четыре предсказывают судьбу. Пятая сообщает, как ее изменить… если это возможно.

Марш раздраженно сложил газету и отработанным жестом выгнул бровь:

– Довольно! Неужели мы обязаны выслушивать весь этот бред?

– Но это ведь вполне безобидно, – поспешно вмешался Джим, стараясь защитить старика, хотя смутный внутренний голос говорил ему, что вряд ли он нуждается в защите. По крайней мере, в защите от людей.

– Астрологи! – взорвался Марш. – Спириты! Медиумы! Целая шайка сумасшедших! Черт возьми, сколько раз их разоблачали, этих шарлатанов, а они все не унимаются.

Музыкант ухмыльнулся:

– Ну, не знаю. Однажды цыганка нагадала мне, что я получу неожиданный подарок. И в тот же день мне на голову капнул голубь.

Шрек укоризненно обернулся к нему:

– Карты Таро – серьезное дело. Они предсказывают правду. Всегда.

– И верят этому лишь простофили.

Пронзительный взгляд доктора остановился на Марше.

– Не хотите ли узнать свое будущее? – Он вынул карты. – Вам надо… просто коснуться карт:

Все с любопытством наблюдали за реакцией Марша. Критик помедлил, насмешливо косясь на протянутую руку старика, затем оглядел попутчиков – и принял решение. Ему был брошен вызов, и теперь Маршу явно требовалась поддержка окружающих.

– Я должен предостеречь вас, джентльмены, что это, несомненно, хорошо отрепетированная прелюдия к какому-то дешевому трюку. Старые методы перестали срабатывать, и эти ловкачи придумали новую… гм… хитрость.

Он презрительно глянул на Шрека:

– Мои уважаемые попутчики будут последними глупцами, если позволят вам… доктор… но меня от этого увольте, пожалуйста, – и опять демонстративно отгородился газетой.

Шрек не обиделся. Даже не смутился. Вежливо кивнув, он отвернулся, как будто Марш ничего и не говорил.

Но для Джима это было чересчур. Шрек напоминал несчастного старого шарманщика, приглашенного на вечеринку и внезапно обнаружившего, что слушать-то его никто и не желает. Тягостную напряженность, вызванную грубостью Марша, следовало как-то разрядить. И Джим сказал:

– Я бы не прочь попробовать.

Шрек помедлил, затем спросил, очень серьезно:

– Вы не боитесь?

– Боюсь?..

Джим не верил ни в гадание на картах, ни в хиромантию, не верил, что кто бы то ни было способен предрекать будущее. Хотя, как человек свободомыслящий, и допускал, что на свете немало фактов, нуждающихся в более тщательном объяснении – совпадений, на первый взгляд, невероятных, но, при ближайшем рассмотрении, вполне поддающихся анализу. Нередко незначительные события могут иметь серьезные последствия, и даже изменить ход истории. Предположим, некий Генри Джонс, пересекая Пикадилли в определенное время определенного дня 1880 года, попал под лошадь; его вдова, выйдя замуж во второй раз, родила сына, который, в свою очередь, стал отцом того, кто возглавил атаку на Сомме во время первой мировой войны, и получил «Крест Виктории», и вернулся домой, пьяный от крови и патриотических чувств, и женился на белокурой буфетчице, проведшей всю свою сознательную жизнь в бесплодных мечтаниях среди накачавшихся джином посетителей, и… ну, и так далее, и так далее. Все это, конечно, не могло быть прочитано на руке Генри Джонса или на розовой ладошке истомившейся в ожидании рыцаря буфетчицы, ибо невозможно предвидеть все случайности и совпадения.