Театр для крепостной актрисы - [27]

Мысль не дать этому свершиться была единственным, что удерживало графа на свете. Он просил Бога оставить ему жизнь ради Параши. И мольбы были услышаны. Он поднялся. Но словно для того, чтобы в свою очередь у Парашиной постели со страхом прислушиваться к ее тяжелому дыханию.

Граф часами недвижно сидел возле Параши. Прочь дела, которые он привык не запускать. До них ему сейчас нет дела. Он всматривается в заострившиеся любимые черты, ища надежду.

Сколько лет Параша делит с ним его жизнь, его ложе! Бывало, что он пытался скинуть с себя наваждение, эту необоримую привязанность к ней. Но каждый раз возвращался, как нашкодивший мальчишка, любя Парашу еще больше.

Со временем граф перестал искушать судьбу. А ведь Параше уже исполнилось тридцать. Цвет молодости облетел, и это особенно стало заметно сейчас, когда ее мучили надсадный кашель и слабость. Она поблекла, потускнела. Но то, что было очевидно для всех, Николай Петрович не замечал, или, во всяком случае, это не имело теперь ровно никакого значения. Неужели когда-то он прельщался гладкими, как яичко, личиками, требуя от женщины лишь молодости и красоты? Все, что теперь для него было необходимо, — это продлить жизнь Параши.

Врачи боялись приступов крайней раздражительности графа, когда он укорял их в нерадении и бессилии. Граф и сам понимал, что несправедлив, но страх потерять Парашу лишал его возможности владеть собой. Его убивало то, что он догадывался о причине постоянного неутихающего смятения больной. Параша боялась уйти с тяжелым грехом, в который вогнала ее любовь, лишенная Божьего благословения. Шереметев сокрушался: он не уберег любимую женщину ни от мук физических, ни от мук душевных. Граф дал зарок — если судьба смилостивится и оставит ему Парашу, он избавит ее от греховной жизни в прелюбодеянии, их союз будет узаконен и освящен Его святой волей. Параша же не отрывала взгляда от иконы Божьей Матери Всех Скорбящих Радость в серебряном окладе, с которой никогда не расставалась. Ее губы постоянно повторяли слова: «Наказуй, наказуй меня, Боже, но смерти не предавай». И вот случилось то, на что надежды уже не было, — Параша поднялась.

Так, «в постоянных заботах друг о друге, среди волнений и тревог с проблесками великого счастья, в полном единении духа и пламенной веры» граф и Параша приближались к знаменательному дню. Наступал 1801 год, когда исполнилась их заветная мечта.

* * *

Известие о трагических событиях в Михайловском замке пришло к графу глубокой ночью. «Император Павел скончался от апоплексического удара». В это невозможно было поверить. Лишь несколько часов назад Шереметев возвратился из замка, оставив друга детства в полном здравии. Он еще не знал, что Павел — убит...

Параша застала графа в сильном волнении, ошеломленного. Он собирался в Михайловский замок, торопя парикмахера, приводившего прическу в порядок.

Сырая мартовская ночь медленно заканчивалась вползавшим в город рассветом, когда граф прибыл на место событий. В калейдоскопе разных лиц ему бросился в глаза высокий двадцатичетырехлетний Александр, старший сын Павла, тот, который, по сути, уже стал императором.

Некоторое время спустя Шереметев думал о нем как о человеке, который, скорее всего, с пониманием отнесется к его решению жениться. За Александром уже закрепилась репутация человека тонкого, ни в чем на непредсказуемого батюшку-покойника не похожего. Но, поразмыслив и не желая искушать судьбу, граф решил обойтись без императорского вердикта. На восьмое ноября 1801 года было назначено венчание.

...Брак Шереметева называют тайным. Но при всем том известно, что было совершено предвенчальное оглашение в церкви, когда присутствующим предлагается сообщить, не имеются ли у них сведения о женихе и невесте, препятствующие браку.

Параша Жемчугова... Ее жизни, трудной и короткой,

все равно будут втайне завидовать. Что дает такую

власть одному человеку над душой другого? А секрет,

наверное, прост: умение любить, отдавая все, ничего

не требуя взамен и ничем не желая владеть

Другое дело, что граф не хотел оповещения о женитьбе в своем кругу. Недаром они с Парашей уехали из Петербурга, подальше от любопытных глаз. А в Москве предстали перед алтарем в церкви Симеона Столпника, что и сейчас стоит в самом начале теперешнего многолюдного Нового Арбата.

В маленькой церкви ничего не изменилось с того самого дня, когда сюда вошли граф и Параша. Все так же в высоко поднятые окна льется свет бесконечно сменяющих друг друга дней, а толстые стены хранят торжественную тишину.

Церковь эта, без сомнения, была хорошо знакома Николаю Петровичу. Совсем рядом, на Воздвиженке, и по сию пору стоит дом Шереметевых — еще одно их московское обиталище, которое Николай Петрович купил незадолго до женитьбы. Здесь новобрачные отпраздновали скромную свадьбу. Здесь граф и самая знаменитая из всего шереметевского рода графиня Прасковья Ивановна провели свой медовый месяц.

Вернемся, однако, к событиям осени 1801 года... Свидетелей при венчании было четверо. Среди них — единственная подруга Жемчуговой Татьяна Шлыкова и дальний родственник графа Андрей Щербатов, который вырос в шереметевском доме.