Те, кто жив - [30]

Неподалеку кто-то истошно и тоскливо глубоким низким голосом завыл, как будто оплакивая здешний невезучий мир. Все вздрогнули и напряглись.

— Надеюсь, он не настолько большой, насколько громкий, — тихо сказала Ольга. — Сколько там до гашения?

— А вот, уже, — ответил я. — Поехали!

Следующий репер оказался неожиданно благоустроенным. Ну, а как ещё скажешь про место, где вокруг чёрного цилиндра стоят кружком удобные диванчики, горят уютные торшеры, на низких полированных столиках — стаканы и бутылки с водой, а также яркие упаковки печенья? Квадратное помещение не имело окон, но всё равно почему-то казалось, что оно глубоко под землёй. На стене огромный плакат, где на десятке языков, из которых я опознал только русский, повторялась, видимо, одна и та же надпись:

Уважаемо приходимец из другой место! Отдыхать тут! Есть еда, пить жидко! Время ждания — дюжина минутов! Не пытаться на ружу, большая пожалуйста! Просить понимать нас! Хорошего в пути!

Ниже, для тех, кто не нашёл понятной надписи, была серия крупных пиктограмм — перечёркнутая дверь со стилизованной фигуркой выходящего человечка, часы — песочные и со стрелками — и двенадцать чёрточек рядом, бутылки со стаканами и вскрытая упаковка еды.

— Жри и проваливай, — прокомментировал Борух.

— На фоне прочих даже мило, — ответила ему Ольга, — интересно, как давно тут никого не было?

Я только после её слов заметил, что на диванах и столах довольно толстый слой пыли, в одном торшере лампа не горит, а в другом моргает. Кстати, двери, в которую так настойчиво просили не выходить, видно не было, зато на стене висел интерком — решётка динамика с кнопкой под ним. Андрей подошел и нажал кнопку, но ничего не произошло.

— Не работает, — констатировал он, — хотя освещение от чего-то запитано.

— От батарей, — ответил внимательно изучавший помещение Борух. — Включилось, когда мы прошли, тут сенсор. Да вот уже и гаснет…

Лампочки в торшерах на глазах теряли яркость.

— Дверь здесь — он уверенно постучал в стену прикладом, отдалось гулко и железно. — Попробуем выйти?

— Там может быть что-нибудь интересное! — оживился Андрей.

— Не зря тебя «коллекционером» прозвали, — усмехнулась Ольга. — Незачем нам выходить. У нас другая задача. Тем более что просят этого не делать.

— Следующий — транзитный, — предупредил я, — прогуляемся.

Прогулялись.

На входном репере когда-то висела куча измерительной аппаратуры, но под воздействием капающей с потолка воды она давно превратилась в кубические комки рыхлой ржавчины. Самому камню, разумеется, ничего не сделалось — в свете наших фонарей он так и отливал матовым чёрным блеском сквозь сгнившие стойки с оборудованием.

— И здесь пытались того… Алгеброй гармонию, — прокомментировал Борух.

Стены бетонного каземата затянула противная тёмная плесень, под ногами хлюпала грязь. Было душно, сыро и плохо пахло. В направлении выходного репера шёл мрачный коридор, по которому мы безо всяких приключений дошли до зеркального входному помещения. Здесь было посуше, приборные ящики заржавели меньше, в остальном — то же самое. С одним отличием — у стены стоял массивный железный стул, с которого приветливо скалился человеческий скелет в лохмотьях напрочь сгнившего мундира и совершенно целых сапогах. Скелет указывал на репер гостеприимным приглашающим жестом правой руки.

— Шуточки у кого-то… — проворчал Борух, осмотрев покойника. — Руку проволокой закрепили, а в черепе дырка от пули. Ничего себе, путевой знак…

— Давно? — спросила Ольга напряженно.

— Я тебе что, археолог? Не вчера. Проволоку приматывали поверх целой руки, до того, как она сгнила.

— Ну, может, это у местных такое чувство юмора было… — сказала она неуверенно. — Но давайте-ка осторожнее с этим переходом. У меня плохое предчувствие.

Предчувствие её не обмануло.

Банг! Банг! Банг!

Меня снесло и треснуло башкой об репер. Хорошо, что по настоянию Боруха перед переходом мы все надели шлемы. Он сам в бронежилете пятого класса и каске-сфере встал впереди, так что все три сработавших заряда достались ему, а нас уже приложило, так сказать, опосредованно, когда он отлетел назад. Мы образовали кучу-малу с пострадавшим майором сверху.

— Эй, ты живой? — спросил Андрей, когда, наконец, разобрались, где чьи конечности.

— Вроде бы, — прохрипел он. — Броник цел, но приложило сильно. Не двигайтесь, надо осмотреться, могут быть ещё сюрпризы.

Они и были, но, к счастью, не сработали. Кустарные крупнокалиберные самопалы щёлкнули курками, но заряды в них протухли. Те три, что выпалили по Боруху, оказались единственными рабочими. Ловушка была простейшей — нажимная пластина, на которой неизбежно оказывался всякий прошедший, и тросики к спусковым крючкам каких-то монструозных обрезов, калибра этак восьмого. Всего их было семь, и нас, бывших в отличие от нашего пулеметчика в легких кевларовых брониках, положило бы с гарантией.

— Надо же, — сказал майор, мультитулом выковыривая из повреждённого запасного магазина пулю, — безоболочечная свинцовая, грамм на семьдесят… Экзотика. Крафт. Хэнд мэйд.

На стене над линией самопалов было на чистом русском написано: «Будьте прокляты, воры!».