Тайный фронт - [43]

— Уведите их, — бросил я упавшему духом «опекуну». — Они же не смогут объяснить гестапо, как бельгийский делец умудряется покупать во время войны галстуки на Оксфорд-стрит в Лондоне.

Позднее ко мне привели для испытания еще одного молодого человека. Его легенда предусматривала, что он бежал из Брюсселя при вступлении немцев и провел восемь месяцев на юге Франции, работая в качестве сельскохозяйственного рабочего на цветочной плантации в Грассе. Потом ему осточертела тяжелая физическая работа, и он вернулся в Брюссель,

Этот человек родился и воспитывался в Бельгии, а Брюссель был его родным городом. По приведенной части биографии гестапо ни в чем не смогло бы уличить его. Тогда я попросил его показать мне руки. Концы пальцев мягкие, на коже ладони никаких огрубений, ногти не поломаны. Эти руки никак нельзя было принять за руки человека, занимавшегося тяжелым сельскохозяйственным трудом в течение последних восьми месяцев.

Когда же я начал расспрашивать его о сортах цветов, которые выращивались на плантации, оказалось, что он имеет о них лишь самое общее представление. Как и во всех подобных случаях, мне пришлось вторично направить его на курсы подготовки. Я считал и продолжаю считать трагедией, когда смелые и развитые молодые люди должны подвергать себя ненужному риску из-за отсутствия простейшей подготовки. Мои предварительные замечания, видимо, не создают у читателя сколько-нибудь цельного впечатления. Пусть в таком случае они послужат фоном для моего рассказа о том, как мне, контрразведчику, пришлось играть роль судьи, присяжных заседателей и обвинителя в деле двух подозреваемых агентов — отца и сына.

Однажды утром летом 1942 года у меня в кабинете зазвонил телефон. Знакомый голос не терял времени на любезности:

— Могли бы вы быть на работе сегодня вечером?

— А в чем дело?

— Опять провал на той стороне. — (Он, конечно, имел в виду Голландию.) — Вы слышали о Габриеле?

Я ответил утвердительно.

— Торпедный катер подобрал его у берега сегодня рано утром. Он прибудет в Лондон во второй половине дня и сразу же будет доставлен к вам. Он все расскажет сам. Там что-то не ладится, и вы должны помочь нам разобраться. Хорошо?

— Конечно, — ответил я, зная говорившего и его склонность исключать из разговора словесную шелуху. Задавать в данный момент дополнительные вопросы не имело смысла. Но, положив трубку, я не мог не задуматься о том, что же могло произойти. Провал мог оказаться серьезным. Руководство наверняка не стало бы посылать быстроходный торпедный катер через все Северное море, чтобы только пригласить какого-то голландца на чашку чаю. Снятие человека с голландского берега, который хорошо освещался прожекторами и тщательно охранялся патрульными самолетами и быстроходными сторожевыми катерами, было довольно рискованным предприятием. Очевидно, дело было срочным.

Габриеля я знал только понаслышке. Габриель — это псевдоним бывалого моряка, который в течение двух лет переправлял людей с голландского берега. Это была одна из самых сложных задач, которые только могли выпасть на долю человека в военное время. Каждый метр береговой линии круглосуточно находился под наблюдением, патрули располагались на каждом мысе, с моря проводились регулярные облавы, а все гавани и порты оказались занятыми немецкими войсками. Достать горючее для моторных лодок не представлялось возможным, а каждое суденышко, превосходившее по размерам шлюпку, было не только на примете, но и зарегистрировано. И все же организация Габриеля помогла почти сотне беженцев выбраться из Голландии в течение двух лет.

Юношей Габриель был учеником у мастера по строительству лодок и мелких морских судов. Немцы об этом не знали. Он каким-то чудом чинил старые лодки в скрытом от посторонних глаз месте и даже строил новые из кусков и обломков, которые выкрадывались с территории гавани. Группа Габриеля состояла из людей, вся жизнь которых прошла на море. Они смогли бы провести через Кильский канал любую калошу, если бы получили такое указание. Эта группа являлась мощным оружием в руках союзников, а сейчас переживала трудные минуты.

Габриель, как я узнал, был известен своим религиозным фанатизмом. Рассказывали, что в юности Габриель очень хотел стать священником, но этому помешали недостаток образования и необходимость помогать отцу в хозяйстве. Но с годами Габриель не утратил ни усердия, ни благочестия. Он не пил и не курил и всегда носил с собой библию. Он так часто читал ее, что многие отрывки знал наизусть. Мне говорили, что речь его была насыщена цитатами из Священного писания. Он даже заимствовал из этого писания свой псевдоним. Гордый патриотизм Габриеля был подобен разящему мечу, направленному против нацистов.

Зная обо всем этом по слухам, я с нетерпением ждал встречи с Габриелем. Около шести часов вечера я увидел из окна своего кабинета пыльную штабную машину. Из нее вышли двое мужчин. В одном из них я узнал офицера, прикомандированного к штабу вооруженных сил «Свободной Голландии». Другой, человек низкого роста, средних лет, видимо, и был грозным Габриелем.

Через несколько минут они сидели у меня в кабинете. Какое-то время мы беседовали (по-голландски) на отвлеченные темы. Говорили в основном офицер связи и я. Габриель сидел на краю стула, наклонившись. Он явно сгорал от нетерпения поскорее приступить к делу. Я исподтишка наблюдал за ним.