Тайные улицы, странные места - [5]

Ну и ладно, хотел огрызнуться Женька, почему-то сильно расстроившись. Но еле заметно качнул головой, повел плечами, то ли соглашаясь, то ли, наоборот, возражая, и молча раскрыл тетрадь, устремил к чистой странице гелевую ручку — Анна Васильна терпеть не могла гаджетов и требовала записей по старинке, вручную. Да и все в его школе, которая — самая старинная школа в городе, построена еще в царские времена, и была тогда женской гимназией, все, кажется, становились немного устаревшими, даже сами ученики. Так что, смартфоны и мобильники приходилось отключать и прятать в сумки, а если контрольная, то почти все учителя обходили три ряда парт, отбирая и выкладывая к себе на стол. Очень весело было на биологии, у Жанны Давыдовны для этих целей был приспособлен обычный пластмассовый тазик, ярко-синий. И маленькая круглая Жанна, переваливаясь, ходила с тазиком между рядов.

Анна Васильна диктовала страницы и параграфы, размеренно, но временами возвышая голос, если кто-то отвлекался. Женька послушно писал, думая о своем. И наконец, обрадованно удивился, осознав, что им внезапно подарили целый месяц каникул, да не каких-то, а будто растянули само лето, ведь в сентябре, как говорит Капча, самый маст мотаться на пляжи — турье поуехало, жара чуть-чуть спадет. Похоже, это все гуд. А то последние две недели как-то непонятно было на душе, из-за того полуночного разговора на лавке. Все ждал по вечерам, вдруг она снова появится. А еще — немного трусил: вдруг Дача вычислит, что никакой Дунканыч тут не живет, а живет пацан Женька Смоленский со школьным прозвищем Смола. Или, как осознал вдруг в один из тоскливых вечеров Женька, вдруг Дача думает, что она сама живет тут, если деду почти ночью несла хлеб. И тогда станет орать в окно. Кинет еще чем.

Женьке было стыдно бояться Дачи, хотя он понимал, что, наверное, это нормально — Дача уголовник, старше почти на десять лет и сидел. Бухает. Что против него пацан-школьник, не сильно-то физически развитый. Батя постоянно пихал Женьку на всякие спортивные курсы, то дзюдо, то карате, распинался, что настоящий мужчина то и се. Но сам к сорока пяти отрастил брюхо, хоть и небольшое. И больше всего любил мариновать шашлыки и на костре их жарить. А еще пиво и к дяде Мише в лодочный гараж. Женька несколько раз заикнулся, что хочет парусный спорт или дайвинг там. Но тут оба родителя набросились. Только через трупы, такое было решение. Потому что там можно утопнуть на раз, и концов не найдут.

В щеку ему ударился комочек бумаги, и Женька поднял голову, накрывая записку пальцами. Кто-то писал, кто-то смотрел в окна, Лева Беседкин (по прозвищу Бес, хотя ему больше бы подошло — Беседка) пыхтел, что-то там делая ногами, подошву, что ли, чистил. В их сторону смотрела с первой парты только Ана Войченко, по-настоящему ее звали Настя, но она решила взять себе короткое имя от Анастасии, и долго всех переучивала, кажется, в шестом еще классе. Когда поняла, что внезапно стала первой красоткой, и все в нее хором повлюблялись. Женька не стал. Влюбляться. Он всегда был реалистом. Мама вздыхала, глядя на него с юмором:

— Ты, мой Женчик, великий тормоз и кромешный реалист.

Иногда прилагательные менялись, но главное всегда реалист и тормоз, тугодум, в смысле.

Ана смотрела на него, улыбаясь. Наманикюренным пальцем поправила блестящую прядь длинных волос, но та снова упала, завешивая матовую смуглую скулу.

— О, — сказал Капча, вывертывая из-под Женькиной ладони бумажный комок, — а шо там мне Аночка написала? Поедешь с нами на маяк, Смола? Я вот…

Ана отрицательно покачала головой, складывая блестящие губки уточкой. И показала пальцем на Женьку. Капча осекся, не договорив. Гримасничая, уточнил, тыкая себя в грудь и вертя сложенную бумажку. Ана снова покачала головой, солнце пробежало бликами по гладкой завесе темных волос.

— На, — Капча сердито сунул Женьке записку, — куды там, какие мы королевы.

— Михин и Войченко! — Анна Васильна перекрыла обзор своим летним платьем с обвисшими на полных руках оборками, — вкачу двойки без всяких зачетов. Обоим!

— Ага, — просипел оскорбленный Капча, — мне как бы за что? Да записал я все, Аннвасильна!

Женька сунул записку в карман, недоумевая, что понадобилось от него ослепительной Ане, которая пришла на занятия в белоснежных бриджах, обтягивающих идеально круглую маленькую попу, в полосатой маечке с глубоким вырезом, куда неодобрительно посматривала физичка, наверное, решая, заводиться, или нафиг, пусть еще месяц покоя. Волосы Аны были распущены по плечам, но казалось, нарисованы, так тщательно уложены и подстрижены кончики. И уж, конечно, нарисованы модные брови над аккуратно подкрашенными ресницами. Короче — картинка.

Женька писал, ставил тире и точки в нужных местах, и теперь уже думал о записке. Ясно, что принцесса Ана решила чего-то нужного попросить, может, чтоб с матерью поговорил, она же администратор в магазине тканей. Но помечтать же можно, пока не прочитаю, решил Женька и немного помечтал, как разворачивает, а там… Ну, например, любимый мой Женечка, я тебя люблю с пятого класса и боялась тебе сказать (вот уж ага, чтоб Наська Войченко испугалась сказать… да у нее язык, как помело, всегда был). Или так — ты мне приснился, Евгений, сегодня ночью, я проснулась и думала, к чему бы… (угу, к пожару, или к потопу, нет, к поносу — так Капча скажет, когда прочитает).