Тайные судьбы - [26]

– Что там у вас за шум?

– Все требуют побыстрей назначить День отдыха.

Миссис Ричардс весело расхохоталась.

– Не рановато ли? – удивилась она. – Скажи мне, как отреагировала ваш ректор. Конечно, вы все ходили ее упрашивать. И чем же все кончилось?

Тесс накручивала на палец телефонный шнур. Она знала, что мать мечтала вместе с дочерью снова пережить чудесные мгновения своей молодости, как, впрочем, и все бывшие студентки Смитовского колледжа. Именно поэтому Салли Ричардс и отправила дочь в этот колледж, это было естественно и не требовало обсуждения.

– Ректор посмеялась над нами, – ответила Тесс так, как и ожидала мать.

Тесс не имела ни малейшего представления о подлинной реакции ректора, но она наслушалась достаточно историй о Дне отдыха и «красотках в квадрате», чтобы знать, чего требовала от ректора традиция.

– Как прекрасно, – ворковала мать, – что некоторые вещи никогда не меняются.

Мысли лихорадочно заметались в голове у Тесс. Мать страшно гордилась тем, что Тесс учится в Смитовском колледже. Гордилась, что ее слишком обыкновенное чадо было тем не менее не похоже на дочерей ее друзей, проводивших время в беготне по магазинам, сборе приданого или чтении журнала «Невеста». Невозможно было теперь огорчить мать, сказав ей, что она, Тесс, хочет оставить колледж и покинуть Нортгемптон навсегда или хотя бы до следующего учебного года, когда Питер возвратится в Амхерст и у нее появится причина здесь находиться. Нет, она не могла сейчас сказать матери, что, если бы не Питер и не планы матери относительно их будущего, Тесс предпочла бы вообще забыть о колледже и отправиться путешествовать по Европе. Но Тесс знала, что мать, как и Питер, осудит легкомысленное бродяжничество по молодежным турбазам. Люди их класса не ведут себя столь безответственно.

Тесс прижала пальцы к виску: у нее разболелась голова. Она смотрела на раскачивающееся на стене панно-макраме и гадала, как скоро оно сорвется и упадет на пол, не выдержав сотрясавшего дом грохота музыки.

– Знаешь, мама, у меня возникла небольшая проблема.

– Что такое, девочка? Тебе не нравится еда? Я поговорю об этом.

– Нет, мама, еда хорошая. Это мои головные боли. Они снова вернулись.

– Ты принимаешь таблетки?

– Да, но они мало помогают из-за шума. Я знаю, как тебе нравилось жить в «Квадрате», но для меня здесь слишком шумно.

– Но, девочка, шум – это часть веселья.

– Ты жила здесь в пятидесятых, мама. Тогда еще не изобрели рок-музыку.

– Почему же? У нас были Бо Дидлей и Бадди Холли.

– Им далеко до Брюса Спрингстина и «Е-стрит бенда».

– Как ты сказала?

Тесс чуть не застонала.

– Мама, я не могу заниматься. Не могу сосредоточиться.

– Если ты хочешь заниматься, – рассмеялась миссис Ричардс, – то иди в библиотеку. Но главное, чтобы ты жила в «Квадрате».

Тревожные нотки в голосе матери сменили прежний энтузиазм, свидетельствуя, что она готовит себя к новому выпаду со стороны Тесс.

– Мама, – как можно убедительнее произнесла Тесс, – я хочу переехать отсюда. Я хочу жить в другом общежитии. Там, где потише.

Некоторое время царило молчание. Наконец миссис Ричардс заговорила:

– Ты знаешь, мы заплатили много денег, чтобы ты могла жить в «Квадрате».

Тесс вздохнула. Музыка переменилась. За дверями, в коридоре, теперь неистовствовал Сантана.

– Я должна переехать, – повторила Тесс. – Если ты мне не разрешишь переехать, мне придется бросить учебу в колледже.

– Ты не можешь бросить учебу в таком колледже.

По тону матери можно было подумать, что Тесс грозит ей самоубийством.

– Я брошу учебу, мама, если не перееду из «Квадрата».

Тесс задержала дыхание, боясь, что на другом конце провода будет слышен стук ее сердца. Она не любила огорчать мать. И все-таки вечно ее огорчала.

– Хорошо, Тесс. Утром я обо всем договорюсь.

Положив трубку, Тесс обняла подушку и изо всех сил прижала ее к груди. Она пообещала себе, что еще раз попробует перебороть свое настроение. Она останется в колледже, а когда на следующий год Питер вернется в Амхерст, она будет носить комбинезоны из синтетики и подкрашивать ресницы тушью «соболиный мех». Может случиться, что Питер полюбит ее. Тогда наконец она сделает свою мать по-настоящему счастливой.

В следующую субботу Тесс собрала вещи и переехала на четвертый этаж общежития Моррис-хаус. Здание было старым, туалеты и ванные наперечет, а стиральные машины в подвале можно было сдавать в музей как экспонаты некой далекой эпохи. Большинство девушек почти не пользовались косметикой и носили линялые джинсы и мужские фланелевые рубашки.

Тесс как раз вешала занавески на окна в своей новой комнате, когда кто-то постучал в незапертую дверь. Она обернулась, не слезая со стула, и увидела ту самую девушку, с которой познакомилась на лекции по английскому языку.

– Как? – удивилась Тесс. – Ты что, здесь живешь?

Девушка кивнула и удивилась в свою очередь:

– А я думала, ты живешь в «Квадрате».

– Там слишком шумно. – Тесс слезла со стула. – Я забыла, как тебя зовут.

– Чарли. Чарли О’Брайан.

– Ага, Чарли. Теперь вспомнила.

– Хочешь, я помогу тебе с занавесками? – предложила Чарли.

Тесс улыбнулась. В «Квадрате» ей никто не предлагал никакой помощи. Определенно ей тут понравится.