Тайны Змеиной горы - [65]

А у Федора душу съедала тревога. Стало известно ему, что в ночь побега в избе Белогорцева не оказалось одного колодника — крестьянина деревни Ересной Тупицина Степана. Колодники тогда объяснили:

— Хворый и слабый силами Степан. Отстал. Не усмотрели в темноте. Эх-ма! Попадет в пасть начальству…

И вот по руднику прошел слух, что ночью разъезды схватили беглого. Было затихла, потом снова родилась суета. На этот раз солдаты каждодневно переворачивали в избах работных пожитки в надежде напасть на следы беглецов. И понапрасну.

Однажды ретивые солдаты по ошибке влетели даже к лекарю, которого не было дома. Во дворе к Насте, как с ножом к горлу, приступили с расспросами:

— А ну, сказывай, кто бывал здесь в последние дни. Да не таись смотри у нас!

Настя резко одернула солдата, потянула в дом.

— Что понапрасну строжитесь!

Со шкафов глянули пустые глазницы черепов зверей, холодные стеклянные глаза птичьих чучел.

— Вы что, беленой обедали сегодня! Дом господина лекаря не узнаете? Как придет, ужо расскажу ему про вас, охальников, чтобы по команде жалобу принес!..

Солдаты поспешно удалились.

Время уходило, а поиск беглецов оставался безуспешным. Тогда начальство решило допросить каждого пятого работного, бывшего в наводнение под землей, авось кто-либо проболтается. Дошла очередь до Алексея Белогорцева. Тот урезонил начальство:

— Откуда мне знать про тех колодников. Да и всяк другой из нас в таком же неведении был. Кто знал, где робили колодники, тот и поспособствовал им.

Начальство поразмыслило и решило, что бергайер, пожалуй, прав. На Белогорцеве и кончились допросы.

С некоторых пор Гешке заметил перемену в Насте: стала строже и задумчивее, в разговоре слышались усталость, скрытая тревога. Гешке участливо спросил:

— Несдороф, Настена? Отдыхайт надо.

Настя ответила благодарной улыбкой.

Однажды лекарь без слов понял все. Вернулся домой со службы раньше обычного, толкнул дверь — открыта, прошел кухню, комнату, спальни. Никого нет. Смутное предчувствие недоброго потянуло Гешке в бревенчатый прируб, служивший кладовой. Не успел отворить дверь, как навстречу с раскинутыми в стороны руками бросилась Настя. Стремглав оттеснила Гешке в кухню. Только и запомнилось старому лекарю из того, что увидел, — заброшенная им чугунная переносная печурка, от которой исходило тепло, и пара человеческих глаз, сверкнувших из кучи тряпья на ветхом топчане. Лекарь укоризненно посмотрел на смущенную Настю, покачал седой головой.

— Плохо, Настена… больной челофек, а ты мольчаль. Не можно так…

Гешке не стал расспрашивать, откуда взялся человек и кто есть таков, принялся усердно пользовать больного разными лекарствами. Одержимый желанием поднять больного с постели, он не думал о его личности. Однажды заговорил с Настей о госпитале. Та отчаянно замахала руками. Не согласилась и перевести больного из кладовой в комнату. Гешке откровенно недоумевал, но на своем не настаивал.

Чем увереннее становился на ноги больной, тем ярче светилось лицо Насти.

Однажды в воскресенье Гешке поднялся строго в определенный час, принялся было хлопотать на кухне, но ощутил тепло истопленной печи, в ноздри ударили знакомые кухонные запахи. Из спальни вышла Настя, смеющаяся, довольная, мягко отстранила хозяина от кухонных дел.

— Садитесь за стол, Федор Васильевич, завтрак готов давным-давно.

Перед завтраком Гешке повторил обычное предложение:

— Больной надо за столом кушайт… сюда звать.

Самое неожиданное не потрясло бы Гешке больше, чем то, что произошло вслед за его словами.

Бесплотной тенью перед глазами мелькнула Настя. Гешке ощутил, как ее руки сжали ему шею, а по щекам рассыпались короткие и частые поцелуи. Настя так же стремительно отпрянула назад и заметила, как добродушное округлое лицо Гешке вытянулось от немалого изумления. Громкий смех Насти, что звон горного ручья, заполнил комнату.

— Нет больше больного! Вчера вечером ушел. Взял с меня слово, что поблагодарю вас. Как разумела, так и выполнила наказ…

С зажженным румянцем на щеках Гешке сел за стол.

Настя вспомнила недавно прошедшее. Осенний непогожей ночью вышла в огород выплеснуть помои, наткнулась на полуживого человека. Стал умолять Настю, чтобы взяла в дом. Сказался внезапно и тяжело заболевшим приезжим крестьянином. Про свое имя умолчал. Просил не говорить и слова никому о нем. Настя привела больного тайком в кладовую и принялась выхаживать.

После завтрака Гешке спросил о человеке: кто таков и откуда. Настя без утайки рассказала, что знала.

— Маля-маля знаком челофек, — заметил Гешке.

— Доведется, узнаем больше, — проронила Настя. — Не узнаем — беды мало. Доброе сотворили человеку, а такое никогда не забывается. Может, то беглый Степан Тупицин.

Не угадала Настя. Не за Степаном Тупициным ухаживала она.

* * *

Соленый жадно наслаждался волей, будто родниковую воду пил после долгой, мучительной жажды. Удивлялся тому, что казавшееся обычным или неприметным раньше теперь выглядело интересным, ярким.

Соленому доводилось на своем веку немало видеть деревьев-выворотней. Проходил мимо с полным безразличием, без интереса. А вот сейчас невольно всматривался в земляную воронку, заметил, что у дерева корни подгнили, потому и повалил его ветер. В каменных нагромождениях, в густых сплетениях ветвей деревьев даже в неприютной осенней непогоди отыскивалась своя красота.