Тайны запретного императора - [104]
Успокоились обитатели Зимнего дворца, скорее всего, к полуночи. 24 ноября в доме Головкина был бал по случаю дня рождения супруги кабинет-министра графини Екатерины Ивановны Головкиной, урожденной Салтыковой. Наверняка на празднике была правительница, которой графиня приходилась двоюродной теткой (рождена от сестры царицы Прасковьи Федоровны). Возможно, что на празднике присутствовала и Елизавета — ее отсутствие после исторического куртага 23 ноября показалось бы странным, да и присмотреть за правительницей было нелишне — а вдруг Анна Леопольдовна вернулась бы во дворец позже и удар заговорщиков пришелся бы в пустоту… Но это лишь предположения.
Да! А что же с деньгами для заговорщиков? Это остается неясным по вине путаника Шетарди! И.В. Курукин, ссылаясь на донесение Шетарди от 26 ноября (7 декабря по новому стилю) 1741 года, пишет, что вечером 24 ноября Лесток встретился в доме знакомого купца с посланцем Шетарди и получил от него 2000 рублей для раздачи солдатам [462]. Однако из донесения Шетарди за это число следует, что пришедшее к нему 24 ноября «доверенное лицо» Елизаветы денег не получило. Заканчивая описание того эпизода, в котором Лесток просил у него денег для поиздержавшейся цесаревны, Шетарди рассказывает, что пообещал вручить эту сумму «завтра, при наступлении сумерек (то есть вечером 25 ноября. — Е.А. ), в обычном месте, где мы передавали друг другу наши записки». Далее же Шетарди сообщает, что «эта предосторожность стала излишней и мне не пришлось даже подвергаться необходимости одалживать эти деньги. Я мог тем более избегнуть этой необходимости, что принцесса Елизавета, проходя перед моим домом в половине первого по полуночи, по пути в казармы, была так внимательна и известила меня о том, что она стремится к славе» [463], — т. е. этой ночью с 24 на 25 ноября Елизавета вступила на российский престол. Если бы Шетарди передал Лестоку деньги через кавалера своей свиты в доме купца или «в обычном месте», то наверняка написал бы об этом в донесении. Так что, скорее всего, заговорщикам пришлось действовать без французских денег.
И вот (возможно — вернувшись с бала у Головкиных поздно вечером) Елизавета собралась выступить: прилежно помолилась (причем ее поторапливал Лесток), села в сани и поехала… Согласно Манштейну, перед выходом Елизавета надела кирасу, но комментатор Миниха дает более правдоподобную версию: «Наконец, она воодушевилась, надела на себя, по убеждению Лестока, орден святой Екатерины и, принеся перед образом Богородицы горячую молитву и обеты, села в сани» [464] и отправилась в «путь своей славы».
Вернемся к тому моменту в описании переворота, когда Елизавета, помолясь Богу за успех предстоящего неправедного дела, вышла к своим гнусным сообщникам (или, лучше сказать, учитывая конечный результат акции, — к своим славным сподвижникам) и села в сани. Манштейн пишет, что в полночь Елизавета, в сопровождении Воронцова и Лестока, отправилась в казармы Преображенского полка, 30 человек солдат которого были с ней в заговоре. Они собрали до 300 солдат и унтер-офицеров, и «царевна объявила им в немногих словах свое намерение и требовала их помощи, все согласились жертвовать собой для нее». По сведениям Шетарди (в его «Кратком донесении»), помимо кирасы Елизавета держала в прекрасных своих руках эспантон [465]. Солдаты арестовали дежурного офицера Гревса, присягнули царевне на подданство, «она приняла над ними начальство (это-то для солдат было важнее всего. — Е.А. ) и пошла прямо к Зимнему дворцу» [466].
Миних, как и Манштейн, не видавший происшедшего собственными глазами, в описании мятежа был более краток: «В ночь с 24 на 25 ноября эта великая принцесса приехала в казармы Преображенского полка и, собрав своих приверженцев, сказала им: “Ребята, вы знаете, чья я дочь, идите за мной!”». Все было условлено, и офицеры и солдаты, узнав, чего от них требуют, отвечали: “Матушка, мы готовы, мы их всех убьем”. Принцесса великодушно возразила: “Если вы хотите поступать таким образом, я не пойду с вами”. Она повела этот отряд прямо в Зимний дворец».
Комментатор Миниха «забывает» подсадить на запятки саней цесаревны музыканта Шварца, но дополняет, что пока Елизавета ехала в казармы, подкупленные преображенские солдаты пришли в канцелярию (наверное — полковой двор) полка, «чтобы склонить находившихся там караульных в пользу принцессы и объявить о ее прибытии. По-видимому, это прошло успешно — «когда она приехала, то все солдаты присягнули ей и затем в числе 200 или 300 человек последовали за ней к императорскому дворцу»
