Тайны запретного императора - [103]
Почему Лесток скрыл от Шетарди намерение «партии Елизаветы» выступить этой же ночью, и зачем так срочно ей понадобились деньги? На первую часть вопроса нет определенного ответа: либо у заговорщиков еще ничего не было решено, либо от «верного друга» решили из осторожности все-таки скрыть истинную дату выступления. Может быть, в этом проявилась характерная для будущей императрицы скрытность и пугливость, равно как и ее известная нерешительность. И отсюда вытекает ответ на вторую часть вопроса: деньги срочно были нужны на подкуп солдат — участников будущего переворота. Другой вопрос, получило ли «доверенное лицо» от посла деньги? Мы еще к этому вернемся. Думаю, что комментатор мемуаров Миниха пишет как раз об этом случае: «В одиннадцать вечера (вспомним из донесения Шетарди: на следующий день, то есть 24 ноября, «и даже довольно поздно». — Е.А. ), он (Лесток. — Е.А. ) отправился к маркизу де ла Шетарди, чтобы взять у него денег, но при этом не открыл ему своих настоящих намерений» [457].
В «Кратком донесении» о перевороте в Версаль, написанном по горячим следам совершившегося (точнее — 28 ноября), Шетарди неточно передает всю эту историю, смещая события по времени. По его версии, после разговора Елизаветы с правительницей, «в тот же вечер», т. е. 23 ноября, гвардейцы получили приказ в двадцать четыре часа выступить к Выборгу, навстречу неприятелю. Это-де означало провал всего плана, и «незначительное число верных ей людей» поспешили разъяснить это Елизавете. «Итак, было решено, что проект будет выполнен в ту же ночь» (получается, что в ночь с 23 на 24 ноября. — Е.А. ). Лесток и Шварц отправились в казармы преображенцев, вызвали наиболее преданных (надо полагать, и подкупленных. — Е.А. ) двадцать гренадер, «чтобы те внимательно следили за всем происходящим, в то время как сами, пользуясь темнотою ночи, подготовляли все к моменту решительных действий. Принцесса Елизавета, надев кирасу под обыкновенное платье, заперлась в своей молельне и молилась, в то время как Лесток и Шварц вернулись известить ее, что все готово, но усердие, с которым она молилась, помешало ей отвечать на первый их зов. Минуту спустя Лесток вошел и повторил ей, что мгновения до́роги, тогда она встала и, глядя на своих ревностных слуг с ясным и доверчивым видом, говорившем о ее мужестве, сказала «Едем!», и села в свои сани, в сопровождении Воронцова, Лестока, Шварца и семи избранных гренадер».
Итак, Шетарди ошибочно приурочил мятеж к ночи с 23 на 24 ноября, когда на самом деле все произошло на следующую ночь, с 24 на 25 ноября. Непонятно, как он мог бы объяснить Амело расхождение сведений своего «Краткого донесения» 28 ноября с данными своего же донесения 26 ноября о том, что на следующий день после куртага (то есть 24 ноября) к нему приходило от Елизаветы «доверенное лицо» и просило для своей повелительницы денег? Однако, несмотря на все неточности, я привожу рассказ о перевороте в редакции Шетарди исходя из того, что посланник был человеком не посторонним в этом деле и, вероятно, описывал все со слов непосредственных участников переворота, радостно повествовавших о событии своему «верному другу» за бокалом вина из дворцового винного погреба, к которому они теперь получили неограниченный доступ. После таких возлияний перепутать дни, сместить события немудрено. Но в этом рассказе есть живые детали (чего стоит только суета и нетерпение Лестока), лирика (ясный и доверчивый взгляд Елизаветы) и немного вранья: с трудом можно вообразить, как довольно упитанная дама надевает пудовую кавалерийскую кирасу «под обыкновенное платье» того времени, после чего еще долго молится.
Кстати, из этого рассказа «растут ноги» и знаменитой легенды о том, как Елизавета, горячо молясь Богу в ту ночь, дала обет «никогда не подписывать смертных приговоров» [458]. Так это или нет, мы не знаем, но то, что императрица Елизавета Петровна за все свое двадцатилетнее царствование не утвердила ни одного смертного приговора — непреложный факт.
Итак, повторим основные этапы происшедшего. 23 ноября после окончания куртага Елизавета вернулась домой и рассказала о происшедшем Лестоку; тот попытался собрать людей, но все они уже находились по своим квартирам, и тогда выступление решили перенести на следующую ночь, то есть с 24 на 25 ноября. Но поздним вечером или ночью 23 ноября заговорщики все-таки связались с гвардейцами. Это известно из «Краткой реляции» — циркулярной записки русским послам с описанием переворота. Там сказано, что 23 ноября Елизавета послала за участвовавшими в заговоре гренадерами, которые заверили ее в готовности выступить.
На следующий день 24 ноября Лесток стал уговаривать колебавшуюся цесаревну решиться на переворот (эпизод с рисунками на картах), а полученные в тот день сведения о приказе вывести гвардию из Петербурга окончательно подстегнули заговорщиков и Елизавету. Тогда было решено действовать ближайшей ночью. Лесток и Шварц отправились в Преображенские казармы предупредить об этом своих единомышленников во главе с Грюнштейном. По данным И.В. Курукина, один из гренадеров — Петр Сурин — в тот же день ходил во дворец договариваться с семеновцами, дежурившими эту неделю в карауле. Он сообщил солдату Степану Карцеву, что «в сию нощь будет во дворце государыня цесаревна»
