Тайны Второй мировой - [139]
В то же время следует подчеркнуть, что до того, как попасть в немецкий плен, Власов полностью разделял негативный стереотип немцев, созданный советской пропагандой. Одной из двух своих тогдашних жен, Анне Власовой, 11 декабря 1941 года он писал: «…Наша жизнь теперь стала веселее — главное, бьем фашистов и гоним их без оглядки. Прошли уже те времена, когда они считали себя непобедимыми. Сейчас они так удирают, что не поспеваем иногда их догонять. Посмотрела бы ты, как они одеты в женские платья, платки, чулки, шубки и в другое разное барахло. Бьем мародеров». А другой жене, Агнессе Подмазенко, 17 мая 1942 года, Власов сообщал: «Невзирая ни на что, мы проклятых извергов фашистов все равно сотрем с лица земли. И это будет скоро. Поверь, что теперь немцы уже не те, что были раньше, да и мы крепко за прошедшее время научились кой-чему, как, главное, бить фашистов их же методами, создавая им мешки и окружения»>{526}. Тогда генерал еще не знал, что совсем скоро окажется в окружении и в плену. Но и командуя одной из советских армий, он продолжал высоко ставить германское военное искусство и признавал, что Красной армии пришлось учиться у противника. При этом остается не ясным, то ли Власов действительно верил в тот момент, что немцы стали воевать хуже Красной армии, то ли повторял пропагандистские лозунги, опасаясь цензуры.
Коллаборационистам фактически пришлось разделить единый стереотип немцев на два. После того как рассеялись первые иллюзии насчет немцев — освободителей русского народа от большевизма, в сознании русских, выступавших на стороне Германии, произошло четкое разделение немцев на нацистов и тех, кто не разделял национал-социалистическую идеологию. Власов, например, так отзывался об одном из участников антигитлеровского заговора бароне Фрейтаге-Лорингофене: «Этот барон мне очень нравится, когда я с ним что-либо обсуждаю, я забываю, что он немец. Его доводы и то, как он их излагает, доказывают, что он желает нашего успеха…»>{527} А Штрик-Штрикфельдту Власов говорил: «Видите, Вильфрид Карлович, чего я понять не могу. Вот тут, в Тиргартене, люди кормят птиц и кошек, относятся к ним с любовью, а в лагерях оставляют военнопленных умирать с голоду. И это те же немцы делают — и то, и другое… Немцы — прилежный, трудолюбивый народ; они скромны и бережливы. Вы делаете все для семьи и дома. Я верю, что немцы охотно работают. Но в ходе вашей истории вас преследует рок — появляются императоры, вожди и все летит. Разве это не так? И немцы начинают все сначала и работают, как волы, чтобы снова добиться благосостояния. Это сделало их мелочными и завистливыми. Национал-социалисты объявляют теперь немца «сверхчеловеком», но мне кажется, ему недостает того аристократизма, который в России считался непременным признаком подлинного барства». Мне жаль немцев…»>{528}
Когда же подписанное генералами Власовым и Василием Ф. Малышкиным так называемое «Смоленское воззвание» было запрещено распространять на оккупированной территории, стало ясно, что оно имеет только пропагандистское значение, направлено лишь на разложение Красной армии и не отражает подлинных взглядов германского руководства. Власов в связи с этим лишился последних иллюзий насчет целей Гитлера в отношении России и удивлялся только тому, что в национал-социалистической Германии «люди еще могут сами ослаблять гайки и что таких людей, как доктор Р., Гроте и Штрикфельдт (немцы, работавшие с РОД. — Б.С.), не поставили к стенке»>{529}.
В отношении Власова к Германии и немцам можно выделить три этапа. До того, как он оказался в плену, общая положительная оценка немцев, зародившаяся еще в юности, сочеталась с советским пропагандистским стереотипом немцев как вероломных захватчиков, побеждающих только благодаря численному и техническому превосходству и внезапности нападения. В плену образ Германии и немцев у Власова первоначально был целиком положительным, однако потом, под влиянием информации о нацистских преступлениях, стал более сложным. При этом командующий РОА считал основную массу немцев соучастниками деяний Гитлера.
Итоги и выводы
Присущий русским коллаборационистам в 1941–1945 годах стереотип Германии и немцев опирался на реальные факты и в своей положительной части, в общем, соответствовал действительности. Он сформировался еще до непосредственного контакта будущих участников РОД с немцами и базировался на традиционных, в том числе литературных представлениях о Германии. Немцы, с их высоким уровнем жизни, в сопоставлении с очень низким уровнем жизни советского населения, рассматривались как образец для подражания.
Знакомство с теорией и практикой расовой теории национал-социалистов, в том числе геноцидом евреев и цыган и уничтожением психически больных, привело к возникновению параллельного отрицательного стереотипа, относящегося в первую очередь к тем немцам, которые, по мнению русских коллаборационистов, разделяли национал-социалистическую идеологию. При этом положительный стереотип немцев как народа сохранялся, хотя порой Власова и его друзей охватывали сомнения, не большинство ли немцев сочувствует планам Гитлера.
