Тайны Торнвуда - [4]

В моей спальне стоял леденящий холод. Я засунула венецианское пресс-папье под груду одежды в нижнем ящике комода, потом бросила свой влажный костюм в корзину с грязным бельем. Натянув мягкие джинсы и старую футболку, я добрела до гостиной и уставилась там в окно.

Серебристые капли дождя сыпались на соседние крыши, превращались в сияющие нимбы вокруг уличных фонарей. Свет в окружающих домах светил, как бакены, но дальше, на заливе, вода скрылась под пеленой ранней темноты.

Задернув шторы, я встала в центре комнаты, обхватив себя руками. Постигая смерть Тони. В миллионный раз задаваясь вопросом, что на него нашло, сподвигло его зарядить ружье и закончить свою жизнь таким жутким способом. Тони был очень разносторонним: обаятельным и безумно успешным художником, великолепным отцом для Бронвен, подверженным ночным кошмарам страдальцем… а в конце эгоистичным негодяем-изменником; но я никогда не считала его человеком, который по своей воле причинит горе людям, что-то для него значившим.

Я переместилась в столовую. «Он умер», – напомнила я себе. Сколько ни строй догадок, это его не вернет. Не было смысла чувствовать себя покинутой мужчиной, который бросил меня несколько лет назад. И все равно я ощущала, как возвращается болезненное старое чувство обиды. Нас с Бронвен вот-вот насильно выставят из дома, который, по обещанию Тони, должен был оставаться нашим, сколько мы пожелаем. Он купил его в начале нашей совместной жизни после череды коммерчески удачных заграничных выставок. Позднее я не стала возражать, когда он предложил, чтобы дом остался записанным на его имя. Я была просто рада продолжать бесплатно жить в нем. Я была молода, горда. Зла на Тони и упрямо не желала чувствовать себя обязанной ему.

Но теперь мне было больно… больно за мою драгоценную дочь и за печаль, которая будет сопровождать ее всю жизнь. Больно за Тони, который, видимо, страдал глубоко в душе, и за Кэрол, мир которой вращался вокруг Тони. Больно за собственные эгоистичные, продиктованные страстью желания, которые иногда, в моменты беззащитного одиночества, нашептывали, что, возможно – благодаря чудесному повороту судьбы, – он однажды вернется ко мне. И мне было больно от бремени вопросов, оставшихся после него. Почему он так поспешно уехал в тот вечер, добирался потом несколько дней до какого-то маленького захолустного городка? Что в конце концов заставило его переступить черту?

Кэрол сказала, что просмотрела газету, но была не в том состоянии, чтобы как следует сосредоточиться. Я вспомнила, что Тони неизменно выписывал «Курьер-мейл». Он вырос под Брисбеном – один из очень немногих кусочков информации о его прежней жизни, которые мне удалось из него выбить, – и любил оставаться в курсе новостей Квинсленда.

Я включила ноутбук и вошла в Интернет.

Понадобилось некоторое время, чтобы прочесать результаты поиска по номерам «Курьер-мейл» перед смертью Тони. Ничего в глаза не бросилось. У меня заныла шея от долгого сидения за экраном, и я хотела уже отключиться, но в качестве последней попытки набрала название городка, где нашли тело Тони, – Мэгпай-Крик.

На экране появился единственный результат поиска.

ЗАСУХА РАСКРЫВАЕТ ТАЙНУ ДВАДЦАТИЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ БРИСБЕЙН, пятница. Для большинства жителей нынешняя засуха в Австралии, сильнейшая за тысячу лет, оказалась причиной глубокой озабоченности. Маленькому сообществу Мэгпай-Крика в Юго-Восточном Квинсленде она принесла неожиданное разрешение тайны, которая двадцать лет назад поставила город в тупик.

В минувшую среду группа специалистов по охране окружающей среды, которая брала образцы воды у плотины в почти пересохшем озере Бригелоу в 24 километрах от города, обнаружила в иле автомобиль. Извлекшие машину пожарные и спасательные службы нашли в ней останки человеческого тела.

Полиция Мэгпай-Крика считает, что автомобиль мог принадлежать местному жителю, об исчезновении которого его семья сообщила в ноябре 1986 года. Для точной идентификации останков потребуется дождаться результатов судебной экспертизы и вскрытия.

Откинувшись на спинку стула, я смотрела на экран, пока изображение не начало расплываться. Может, я цепляюсь за соломинку, но стоило поразмышлять. Знал ли Тони пропавшего мужчину, был с ним близок? Возможно, этот мужчина был его другом в прошлом, родственником? Человеком, чья смерть значила для Тони достаточно, чтобы практически без единого слова покинуть жену и уехать за 1600 километров, отправиться в прошлое, которое он со всей очевидностью оставил позади?

В 1986 году Тони было четырнадцать. Значит, его отец? Об исчезновении которого сообщила семья Тони. Семья, существование которой – за те двенадцать лет, что я его знала, – Тони упорно отказывался признавать. Закрыв глаза, я попыталась обуздать несущиеся вскачь мысли. Это было маловероятно, скорее всего, простое совпадение. По всей видимости, не более чем поспешные выводы, плод разгоряченного воображения.

Выключив ноутбук, я отправилась на кухню и заглянула в холодильник. Он был набит едой, но рука автоматически потянулась к бутылке «Крауна». Пиво было ледяным, восхитительно увлажнившим мое пересохшее горло. Пока пила, я пристально смотрела в черный квадрат окна. В нем предстала женщина, в которую я превратилась за последние пять лет: ввалившиеся глаза, мертвенно-бледная кожа там, где должен быть здоровый румянец. В этом году мне исполнится тридцать лет, но мое лицо несло серую печать покорности человека гораздо более старого.