Тайны поля Куликова, или Трилистник дороги - [9]

– А льстить – это он тебя научил, или твоя госпожа Сиятельная? Что ж ты краснеешь? Пошутила я. Буду, буду учить тому, что знаю. Садись вот здесь на полянке, а „а этих, – Она махнула царственной рукой в сторону окружения, – Внимания не обращай. Они считай как цветочки, как бабочки в этом саду. Для красоты и приятетвия. Для начала я тебя просвещу, кто я.

– Когда в далеких северных землях произошла вся эта история с Андреем Первозванным и твоей хозяйкой, которую звали тогда Малка, а в Святом Граде народ называл Девой Марией…. Ты у нее спроси, почему у нее в ее рыжих волосах прядь седая? Пусть сама расскажет. Так вот тогда когда она после этого вернулась в Иерусалим, раны зализывать, – Жанну неприятно поразил тон, каким говорила Сибилла, но в мозгу вспыхнули слова Богини леса: «молчи и слушай!» и она подавила в себе неприязненное чувство.

– К тому времени, – Между тем продолжал литься негромкий голос Сибиллы, – Когда Малка вернулась, огненно-волосую Богиню все давно забыли. Это ж, сколько лет прошло! Кто уехал, кто погиб, кто просто умер от старости. Да и кто мог представить, что годы не согнут и даже не состарят Солнечную Деву. Появившись в хорошо ей знакомых местах, Малка взяла себе имя Изабеллы и стала патронировать маленького короля Иерусалимского Балдуина. Материнские чувства видать с годами проснулись, – Ехидно заметила она и краем глаза глянула на реакцию Жанны. Та сидела с открытым ртом, – Такая же дура, как ее хозяйка, – Про себя подумала Сибилла и продолжила, – Вот тут мы с ней и сошлись. Пока Малка мерзла там, в росских снегах, среди диких медведей, я расцветала под южным солнцем и к тому времени была достаточно известна в узких кругах волхвов и жрецов. Девчонкой меня определили в Храм Артемиды Эфесской в вравронии, жрицы любви и войны. Там меня воспитали и открыли во мне дар прорицания. Был такой поэт Гераклит, его и назвали Эфесский, потому как он возле нашего Храма подвизался. Вот он впервые рассказал про мой дар. Потом в поэмах называл меня то Кассандрой, то Манто, написал, что живу я тысячу лет. Поэт, что с него взять, – Она мечтательно вздохнула, видимо вспомнив, что-то свое, – Он и пророчества мои записывал, гекзаметрами, видимо завидовал славе других поэтов. Придумал, что были они „а пальмовых листьях записаны, а он только переписал. Назвал это «Сивиллиными книгами», байку сложил, как я их Тарквинию Гордому торговала. Глупый смертный. Бессмертные не торгуют, у кого нет конца жизни, тому не нужны богатства и слава, он их копит вечно. Вообще я не о том. Познакомились мы и подружились с Малкой-Изабеллой при дворе маленького короля. Она там уже вошла в роль матери, а я только что рассталась с маркграфом Вильгельмом, хотя мужчина он был хоть куда, но здоровьем не вышел. Досужая молва приписала мне сына от него, в чем я никого и не переубеждала. Хотя ты наверно знаешь, а если нет, узнаешь после, что вравронии, жрицы Артемиды, те которые бессмертие получили, корень жизни продлевать не могут. Ну да о том тебе твоя наставница расскажет, или в Храме жрицы поведают. Когда премудростям любви учить будут. Что ты на меня глазами хлопаешь? Раз ты у Богини Леса в холопках, то и быть тебе весталкой для оргий, как я была, – Она задумчиво улыбнулась.

– Что это за оргии? – Хотела спросить Жанна, но опять отдернула себя.

– Узнаешь, – Отвечая на ее немой вопрос, сказала Сибилла, – Какие твои годы. Малка научит, как меня научила. Любые храмовые игры по сравнению с тем, что она делает, просто моление в монастыре, – Она лукаво бросила взгляд на Жанну, проверяя эффект от своих слов и опять про себя уточнила, – Точно дура дурой. Зачем только ее Малка с собой притащила?

– Рассказывайте, рассказывайте госпожа. Это так интересно, а еще Мастер сказал, что вы меня научите чему-то, – Глупо гнула свою линию Жанна.

– Да чего рассказывать. Когда Прокаженный Балдуин умер, мы ему „а смену малютку нового Балдуина поставили, которого все за моего сына почитали, Малка надо отдать ей должное прокатилась по всем весям и всех замирила. Мятежи прекратились. Потом она к власти Гвидо привела, а потом хвост трубой и подалась к поклоннику своему Фридриху Барбароссе. Они ж рыжие оба, потому и дружат, – Она откинула свои роскошные золотые волосы и полюбовалась на себя в глади озерка, – А мне вся эта чехарда в Заморье надоела и подалась я на Кипр. Распустила слух, что родилась там Афродита – Богиня любви. Мол, вышла из морской пены. Все уши развесили. Короли кипрские Лузиньяки, так те просто от меня с ума сходили, в ногах валялись. Еще бы любовь самой Богини любви. Ну, я им все, чему меня моя подружка – твоя хозяйка, – Опять кольнула она, – Да жрицы Забвения выучили, показала. Они, по-моему, вообще голову потеряли. Вот и правлю я там, почитай, все эти сто лет. Храмов себе понастроила, культ целый выпестовала. Живу. Вот только скучно там на острове-то. Это не то, что здесь Малка вытворяет. Головы всем кружит, хвост распушила, что павлин, и носится по всем дворам мира. Тебя научу дару провиденья и предсказания. Пророчицей станешь. Только смотри, дело эті горькое и опасное в нынешнее время. Храмов тебе никто не построит, и приклоняться не будут. Это не то, что в Дельфах, где меня „а руках носили. Сейчас если и понесут, то на костер. Смотри. Захочешь учиться, приходи. Я „а Кипре в бухте Афродиты, что рядом с Пафосом, там у меня Храм „ад морем. На, возьми мой гребень, а то стража сразу же и сбросит со скалы, мне в жертву. Покажешь, проведут ко мне. Все утомила ты меня…Принцесса, – С издевкой сквозь зубы закончила она, – Иди.