Тайны океанской бездны - [2]

Прочный двойной корпус «Калипсо», построенный с таким расчетом, чтобы выдерживать взрывы мин, идеально подходил для плавания среди коралловых рифов и арктических айсбергов. Яхта «Дикий гусь» была такой же крепкой и неплохо поработала в годы войны, потому-то Джон Уэйн и выбрал ее. Она имела сто сорок футов длины, и это позволяло оборудовать на ней салон и сделать просторные спальные каюты для владельца и его гостей.

Даже заполучив «Дикого гуся», Хатчинс не мог поверить, что ему так повезло. Он влюбился в яхту в тот миг, когда услышал, что она продается. Переговоры о покупке шли туго: Уэйн (при посредничестве своего сына Майкла) устроил адвокату форменный допрос и долго интересовался философскими и политическими воззрениями потенциального покупателя. В конце концов выяснилось, что образ мыслей Хатчинса в общем и целом схож с мировоззрением самого Уэйна, и адвоката сочли достойным быть новым владельцем судна. Судя по всему, и Хатчинс, и Уэйн воспринимали передачу штурвала как некое торжественное церемониальное действо.

«Дикий гусь» — не просто яхта, это — «Яхта Джона», — так говорил адвокат, вложивший в суденышко всю свою любовь, всю думу и изрядную долю своих денежных накоплений.

Хатчинс сдержал слово и не произвел на борту никаких модификаций, все осталось, как было при Джоне Уэйне. Личные книги Уэйна и поныне стоят в судовой библиотеке, салон украшен почетными значками и наградами, полученными актером. Хатчинсу разрешили держать их на борту. Во время посещения «Дикого гуся» в 1983 году я видел этот плавучий музей и то, с какой гордостью влюбленный в него смотритель Линн Хатчинс исполняет свои почетные обязанности.

НА ПОБЕГУШКАХ У ДЖОНА

Не прошло и месяца после смерти Джона Уэйна, как у Хатчинса возникло странное чувство: ему стало казаться, что покойный актер норовит заставить его произвести на борту работы, которые сам он хотел, но не успел осуществить при жизни. «Словно кто-то приказывал мне: сделай то, сделай это», — рассказывает Хатчинс. Он показал мне две медных лампы, которые купил для камбуза, потому что почувствовал себя обязанным сделать это, как только увидел их в магазинчике на пляже в 1979 году.

Когда светильники повесили на место, один из матросов, плававших с Уэйном пятнадцать лет, заявил, что раньше там висели точно такие же; лампы сняли, потому что Уэйн то и дело бился о них головой, но они все еще хранятся на борту. Матрос не преминул показать их Хатчинсу. Старые лампы были керосиновыми, новые — электрическими, но во всем остальном ничем не отличались друг от друга.

— Я повесил их точно так же, как было при Джоне, на те же крючки, — сказал мне Хатчинс. — Похоже, пакостник заставляет меня бегать для него по магазинам.

В августе 1979 года, в четыре часа пополуночи, Хатчинс впервые повстречал призрак Джона Уэйна. Во всяком случае, к такому заключению он пришел впоследствии.

— Я отвернулся от туалета и уже хотел покинуть хозяйскую ванную, чтобы отправиться в кают-компанию. Светало, и я увидел эту здоровенную фигуру парня, стоявшего на пороге. Она занимала весь дверной проем и стояла футах в трех от двери, у большого иллюминатора, вне ванной комнаты. На лице играла едва заметная улыбка.

Хатчинс решил, что видит человека из плоти и крови, и шагнул к нему, хотя незнакомец вдвое превосходил адвоката габаритами. Но тут «фигура» просто исчезла.

Видение длилось три или четыре секунды. На голове «парня» была ковбойская шляпа, затенявшая черты лица.

На мой вопрос, мог ли это быть один из матросов, Хатчинс уверенно ответил: «Нет». Матросы спали внизу, в кубрике. К тому же фигура исчезла слишком быстро, так что едва ли это был живой человек.

Второй раз привидение явилось месяца через два, в октябре 1979 года. Было четыре часа пополудни. Хатчинс сидел за карточным столиком в главном салоне, лицом к зеркальному бару. Поднявшись, он подошел к стойке, чтобы налить себе вина, заглянул в зеркало и…

— За моей спиной, у кресла, которое я только что покинул, стояла долговязая серая фигура в широкополой шляпе и костюме, словно взятом из вестерна. Я не мог видеть лица, но ведь до фигуры было шагов двадцать. Я стоял и гадал, каким образом этот тип сумел пробраться на борт.

По словам Хатчинса, фигура исчезла, едва он попытался заговорить с ней. Видение длилось четыре или пять секунд и отличалось одной занятной особенностью.

За мгновение до появления фигуры Хатчинс услышал, как в баре звенит стекло. Пивные кружки, крепко привязанные одна к другой на случай качки в море, бились друг о друга боками.

Спустя шесть-семь месяцев после покупки «Дикого гуся» Хатчинс начал слышать шаги на палубе всякий раз, когда ему доводилось ночевать на борту. В 1982 году он провел на яхте общим счетом двенадцать ночей, и каждый раз события развивались одинаково: около двух или половины третьего пополуночи доносилось: «топ, топ, топ», как будто по палубе шагал человек в обуви на свинцовой подошве. Туда-сюда, туда-сюда, и все время над главным салоном. Это «топ-топ-топ» то удалялось, то приближалось спустя недолгое время.

Поначалу Хатчинс думал, что по палубе расхаживает какой-то не очень вежливый матрос. Дважды адвокат ничего не предпринимал, но на третий раз решил выяснить, кто же совершает эти прогулки.