Тайны Кремля - [244]

Но именно такой, весьма профессиональный и удачный ход в «аппаратной игре» неизбежно повлек за собою разрастание узкого руководства до «пятерки», хотя «триумвират» при этом отнюдь не исчез, не утратил своего подлинного всевластного значения. Вторые роли пришлось отвести Н. А. Булганину, чья политическая ориентация в те дни остается до сих пор загадочной, а также Л. М. Кагановичу, который, скорее всего, поддерживал бы Молотова, а заодно и подчеркивал бы лишний раз незыблемую преемственность новой власти.

Вся эта предположительная, достаточно сложная и изощренная комбинация завершилась возникновением той изрядно подзабытой в Советском Союзе конструкции власти, которая спустя десять дней получила название «коллективного руководства». Однако «коллективность» его зиждилась не на общности устремлений, не на единстве избранных целей и согласованности единомышленников в их достижении, а на прямо противоположном. «Коллективность» обуславливалась, напрямую зависела, поддерживалась, сохранялась принципиально иным — с огромным трудом сбалансированными противоречиями, разнородными взглядами и интересами членов «триумвирата», их откровенными и небезосновательными притязаниями на единоличное, как исстари повелось, лидерство. И хотя достигнутое равновесие сил пока еще не обрело постоянной устойчивости, не стало привычным, почему должно было восприниматься как вынужденное, чисто временное явление, все же именно оно не только оказалось первым раундом жесткой борьбы за власть, но и позволило приступить к тому, что Хрущев назвал «распределением портфелей».

На это и ушли два дня — 2 и 3 марта.

Утром 4 марта, приблизительно в поддень, секретари ЦК, судя по всему, тщательно скрывавшие результаты прошедших переговоров, начали свою обычную рутинную деятельность. Рассмотрели, а вернее, просто завизировали, выразив тем свое согласие, три проекта решений самого заурядного характера: по заявлению Б. С. Агафонова об организационных вопросах науки; по записке Н. Г. Пальгунова о создании в ТАСС группы международных обозревателей; о работе школ в Ставропольском крае[776]. А потом вдруг, как по тревоге, оставили привычные обязанности и кабинеты ради более важного — присутствия на неожиданно даже для них созванного экстренного заседания фактически последнего бюро президиума ЦК. Стали свидетелями принятия тех решений по «организационным вопросам», которые определили жизнь Советского Союза на последующие два года.

Прежде всего было признано необходимым реорганизовать властные структуры, упростив и сократив их. «Иметь в Совете Министров СССР вместо двух органов — президиума и бюро президиума, один орган — президиум», в состав которого должны были войти председатель Совета Министров и его первые заместители, являвшиеся одновременно и членами президиума ЦК. Аналогичную перестройку претерпели и высшие партийные органы, где также были слиты бюро президиума и президиум ЦК.

Вторая группа вопросов, естественно, определила персональный состав новых органов власти. Президиум ЦК включил, помимо членов упраздненного бюро — Г. М. Маленкова, Л. П. Берия, К. Е. Ворошилова, Н. С. Хрущева, Н. А. Булганина, Л. М. Кагановича, М. 3. Сабурова, М. Г. Первухина, еще В. М. Молотова и А. И. Микояна. Президиум же Совета Министров оказался вдвое меньшим: председателем утвердили Маленкова, а его первыми заместителями — Берия, Молотова, Булганина и Кагановича.

Наконец, для того, чтобы юридически оформить и, тем самым, официально закрепить реорганизацию, решили провести не 4 марта, а лишь S марта, в 8 часов вечера совместное заседание Пленума ЦК КПСС, Совета Министров и президиума Верховного Совета СССР.

Важность происшедшего оказалась настолько очевидной, что информацию о нем, хотя и в донельзя завуалированной форме, почти незамедлительно предали гласности. Газета «Правда» в передовой статье номера уже за 5 марта «Великое единство партии и народа» при традиционном объеме, заполненном дежурным, по сути бессмысленным набором пропагандистских штампов, упомянула лишь три фамилии. Разумеется, Ленина, Сталина и еще… Маленкова. Только их. Тем самым, не только как бы предвосхищалось безусловное и единогласное одобрение смены руководства на совместном заседании. И его участникам, и всем остальным руководителям — среднего и низшего звена, прямо указывалось, чьи распоряжения и указания отныне следует принимать к беспрекословному исполнению, на кого именно ссылаться прежде всего и пренепременно в статьях, выступлениях.

И все же заседание бюро президиума ЦК, провозгласившее преемника Сталина еще до его смерти, определившее тех, кто теперь стоял на вершине иерархической лестницы, отнюдь не разрешило всех неотложных злободневных проблем. Предстояло еще, и никак не позже, чем к вечеру 5 марта — моменту открытия совместного заседания, договориться не только о государственных должностях для всех членов нового президиума ЦК, но и сформировать правительство.

Принципиальный подход к решению столь непростой в сложившихся экстраординарных условиях задачи сложился еще накануне. Тогда, когда участники тайных переговоров, стремясь во что бы то ни стало подчеркнуть, сделать очевидным для всех без исключения свое совершенно особое положение, отказались от воссоздания многочисленного ПСМ СССР. Подменили его прежним, узким бюро, просто переименовав последнее. Логическим развитием такого подхода стал и отказ от восстановления координировавших и направлявших по отраслям министерства и ведомства бюро при СМ СССР, чьи председатели и составляли прежде доходивший до 12 человек ПСМ СССР. Вместо этого пошли на сокращение вдвое числа самих министерств. Тем самым, реальная власть в своей совокупности сознательно дробилась между 25 министрами, лишь несколько из которых оказывались в кругу избранных — первых заместителей главы правительства. Дело оставалось за «малым» — договориться как о собственно принципиально новой структуре высших органов управления, так и о кадровых назначениях.