Тайны Кремля - [221]
Но не менее важное значение для оценки подлинной ситуации, возникшей в Азии, для оценки новых отношений Москвы с Пекином играло и подписанное в тот же день соглашение о КВЖД, теперь называемой Китайской Чанчуньской железной дорогой, о Порт-Артуре и Дальнем — по сути, о военных базах СССР и транспортной коммуникации, связывающей их с советской территорией. Они должны были быть переданы КНР после подписания мирного договора с Японией, но не позднее конца 1952 года. До этого срока они оказывались под совместным, советско-китайским управлением[714].
Положение, складывавшееся теперь в мире, члены узкого руководства оценивали довольно схоже. Маленков, выступая всего за три месяца до начала Корейской войны — 9 марта, перед избирателями, сказал: «Советское правительство, верное делу всеобщего мира, не откажется от дальнейших усилий, направленных на всемерное обеспечение мира, и готово быть активным участником всех честных планов, мероприятий и действий по предотвращению новой войны, по сохранению мира во всем мире». То же самое, только в более жестком, суровом тоне, высказал уже на следующий день и Молотов. «Мы, — весьма осторожно выразил он свое видение проблемы, — всецело стоим за ленинско-сталинские принципы мирного сосуществования двух систем и за их мирное экономическое соревнование.
Но нам хорошо известна та истина, что пока существует империализм, существует и опасность новой агрессии…»[715]. Только Сталин и весной, и летом 1950 года хранил необычное молчание. Ни разу не высказался по вопросам внешней политики. Даже в наиболее простой форме — интервью. Потому-то ничто и не предвещало того, что произошло 25 июня. Вторжения северокорейских войск на территорию Южной Кореи.
Почему же началась Корейская война? До сих пор, несмотря на более чем настойчивые поиски, так и не удалось обнаружить никаких документов, которые подтвердили бы предварительное одобрение ее Кремлем. Ни согласия Сталина или Молотова, кого-либо другого из узкого руководства, даже устного, но непременно зафиксированного официальной протокольной записью. Ни некоего секретного пакта СССР — КНДР, заключенного во время встречи Ким Ир Сена 10 апреля 1950 года со Сталиным, Маленковым, Молотовым и Вышинским. Сегодня можно считать уже, что такого рода договоренностей просто не существовало. Скорее всего, инициатором войны на Корейском полуострове являлся Пхеньян — с благословения на то Пекина, обезопасившего себя на случай прямого столкновения обязательной поддержкой Москвы. Советский Союз — его узкое руководство, судя по всему, просто было поставлено в известность о том, что вскоре должно произойти. А потому вынуждено было ограничиться лишь одним. Принятием данного факта к сведению и расчетом на то, что США, его союзники не станут вмешиваться в этот локальный конфликт либо просто не успеют сделать того. Смирятся со свершившимся.
Прямым подтверждением тому служит «Директива» послу СССР в Пхеньяне Т. Ф. Штыкову, утвержденная Маленковым, Молотовым и Громыко 24 сентября 1949 года, ровно за девять месяцев до начала Корейской войны. Документ, до предела откровенно выражавший подлинную позицию советского руководства:
«Тов. Штыкову поручается встретиться с Ким Ир Сеном и Пак Хе Пеном и, строго придерживаясь приведенного ниже текста, заявить следующее:
В связи с поставленными Вами вопросами в беседе со мной 12 августа с. г. я получил указание передать Вам мнение Москвы по затронутым Вами вопросам.
Ваше предложение начать наступление корейской народной армии на юг вызывает необходимость дать точную оценку как военной, так и политической стороны этого вопроса.
С военной стороны нельзя считать, что корейская народная армия подготовлена к такому наступлению. Не подготовленное должным образом наступление может превратиться в затяжные военные операции, которые не только не приведут к поражению противника, но и создадут значительные политические и экономические затруднения для Северной Кореи, чего, конечно, нельзя допустить (выделено мною. — Ю. Ж.). Поскольку в настоящее время Северная Корея не имеет необходимого превосходства вооруженных сил по сравнению с Южной Кореей, нельзя не признать, что военное наступление на юг является сейчас совершенно неподготовленным и поэтому с военной точки зрения оно недопустимо (выделено мною. — Ю. Ж.).
С политической стороны военное наступление на юг Вами также не подготовлено. Мы, конечно, согласны с Вами, что народ жаждет объединения страны, а на юге он, кроме того, ждет освобождения от гнета реакционного режима. Однако до сих пор сдельно еще очень мало для того, чтобы поднять широкие народные массы Южной Кореи на активную борьбу, развернуть партизанское движение по всей Южной Корее, создать там освобожденные районы и организовать силы для общенародного восстания. Между тем только в условиях начавшегося и действительно развертывающегося народного восстания, подрывающего основы реакционного режима, военное наступление на юг могло бы сыграть решающую роль в деле свержения южно-корейских реакционеров и обеспечить осуществление задачи объединения всей Кореи в единое демократическое государство. Поскольку в настоящее время сделано еще очень мало для развертывания партизанского движения и подготовки общенародного восстания в Южной Корее, нельзя не признать, что
