Тайны «Фрау Марии». Мнимый барон Рефицюль - [81]

Во время разговора художника с Анной Белль граф рассматривал его произведения в мастерской. Несмотря на творческий беспорядок, нагромождение станков для рисования, полок с красками и кистями, холстов с заготовками для портретов, несколько законченных картин в рамах висели на стенах и некоторые очень понравились Шувалову.

– Скопить бы немного денег на обустройство в Лондоне – сразу туда подамся, – продолжал Франс ван дер Мин. – Только это меня удерживает. Господин Браамкамп ничего не передавал насчет возможных заказов? Может быть, он направит мне клиентов…

– Это одна из причин того, что я здесь, – вмешался в разговор до этого молчавший граф. – Мне бы хотелось заказать портрет.

Художник внимательно и придирчиво оглядел графа с ног до головы. Шувалов поспешно добавил:

– Нет, нет, меня рисовать не надо. Я говорю о портрете вот этой прекрасной юной леди.

– Анны Белль? Замечательно! – обрадовался художник. – С огромным удовольствием соглашусь. Если мы сойдемся в цене… – добавил он менее восторженным тоном.

– Обязательно сойдемся! – заверил Шувалов.

– Тогда можно приступать прямо сейчас!

– Наверное, сейчас это будет не очень удобно. Пусть Анна Белль сама выберет подходящее время.

– Конечно, ваше сиятельство. Мы непременно столкуемся.

Чуть раньше граф уловил знак, который подала ему Анна Белль – она указала взглядом на портрет девушки, висевший справа от окна.

– И еще одна просьба, – произнес Шувалов. – Мне хочется купить подарок господину Браамкампу. – И указал на тот самый портрет. Покосившись на Анну Белль, граф убедился, что выбор верный – та украдкой кивнула. – Зная, как к вашему творчеству относится господин Геррит Браамкамп, я хочу внести свой вклад в его замечательную коллекцию.

– Этот портрет не продается, – твердо заявил ван дер Мин.

– А если подумать? – широко улыбнулся граф.

– Это такое… такое неожиданное предложение…

– Ну, раз сделка невозможна… – Шувалов пожал плечами. – Тогда мы, пожалуй, пойдем…

– Что вы, что вы, возможна! – торопливо заверил художник. – Все возможно. Это портрет одной натурщицы. Я написал его еще в тысяча семьсот пятьдесят шестом году. Еще в Англии, в мастерской отца в Лондоне…

– Там, куда вы так хотите вернуться? – с намеком уточнил Шувалов.

– Если мы договоримся о цене, он ваш, – тут же сказал ван дер Мин, снова оценив аристократический вид графа. Он понял, что перед ним солидный заказчик, и решил максимально подправить свое финансовое положение.

На портрете была изображена совсем юная девушка в модной широкополой шляпе. Судя по чертам ее лица и наряду, она не принадлежала к знатному роду по происхождению. Для того чтобы придать ей более благородный вид, на портрете явно были дорисованы ожерелье и дорогие серьги из двух огромных каплевидных жемчужин.

Портрет не был ярким. То, что художник сделал его именно таким, добавляло ему привлекательности. Большие, черные, слегка навыкате глаза натурщицы придавали ее лицу выражение задумчивости. А во взгляде читались озабоченность девушки своей жизнью и затаенная печаль.

– Я думаю, нам нужно кое-что обсудить, – сказал граф.

– Прекрасная идея, – согласился хозяин мастерской, поглядывая на Анну Белль.

Она осталась одна, пока мужчины заключали сделку в соседней комнате. Это заняло несколько минут, но для Анны Белль время тянулось очень долго. Любопытство ее не мучило – она прекрасно знала господина ван дер Мина, привыкла к его вечному нытью о тяжелой жизни и высоких ценах. Хотя по городским меркам жил он весьма хорошо. Мог позволить себе даже отказывать вельможам. Особенно непримирим был с теми клиентами, которым не нравился конечный результат. Он всегда категорически отвергал просьбы что-либо поменять или подправить в готовой работе – просто оставлял портреты себе, возвращая залог. При этом ван дер Мин понимал, что рядом есть коллекционеры, которые ценят его творчество, так что особых трудностей со сбытом не оплаченных заказчиками картин у него не возникнет. Так и попадали портреты весьма известных персон в коллекции.

Франс ван дер Мин. « Портрет неизвестной »

В случае с девушкой в жемчужном ожерелье была одна сложность. Она имела к Франсу иное отношение, была для него не только натурщицей, когда он в возрасте тридцати семи лет жил в Лондоне. Поэтому, продавая ее портрет, ван дер Мин прощался с кусочком своей памяти и прошлой жизни. Эти светлые и далекие чувства вступали в противоречие с чувствами темными и греховными: с финансовыми потребностями сегодняшнего дня.

Анна Белль не сомневалась, что ван дер Мин не устоит перед соблазном. Он мог на самом деле успокоиться мыслью, что способен написать портрет еще раз, тем более существовала его копия – гравюра и художник навсегда запомнил черты лица девушки, которую он когда-то лишил девственности в своей мастерской.

Граф Шувалов возвратился в студию, улыбаясь. Следом вошел Франс ван дер Мин и тут же принялся снимать портрет со стены. Он завернул его в мешковину и перевязал шпагатом.

Андрей Петрович взял картину, Анна Белль встала, и они направились к выходу.

– Одну минуточку, господин… ваше сиятельство! – остановил их ван дер Мин. – Вы забыли аванс. Мне положено заплатить аванс за будущий портрет Анны Белль!