Тайны «Бесстрашного» - [2]

— Отец, я не понимаю, о чем ты. Кто нас уничтожил?

— Как это «кто»? Да Хэрриот Нэсмит и тот второй мошенник-адвокатишка. Добились того, чего уже давно добивались — всё у нас отняли. И дом, и наш клочок земли, и коров всех до единой — хоть их у нас и немного…

Сердце Джона стиснули ледяные пальцы.

— Дом? Ты же не Лакстоун имеешь в виду?

Лакстоун был родным домом, иного мальчик и не знал.

— Ну да… Лакстоун. — Патрику Барру пришлось снова откашляться, чтобы произнести эту короткую фразу.

— Они отобрали у нас Лакстоун?

Патрик кивнул. Джон ошеломленно уставился на него. Он родился в Лакстоуне двенадцать лет назад, в старой каменной башне с толстыми стенами и тяжелой дубовой дверью, с затейливым шпилем на крыше и узкими бойницами окон.

— Но я не понимаю. Как мы могли потерять Лакстоун? Ведь Барры там живут испокон веков. Он же наш! Он нам принадлежит по закону.

Патрик Барр вздохнул.

— Ты совсем не слушал, Джонни? Что ж, я тебя не виню. Четыре часа — слишком долгий срок, почти весь вечер, чтобы проторчать в его душной конторе, ходя всё по кругу да по кругу, а в результате так ни к чему и не прийти. Но вся правда в том, что Хэрриот Нэсмит своего добился. — Патрик горько засмеялся. — Он уже год как задумал отобрать у меня Лакстоун — хитро взялся за дело и, как видишь, преуспел. А если мы попытаемся опротестовать его иск, нам потребуются деньги — как раз то самое, чего у меня нет.

Джон с трудом сглотнул. Он никак не мог осознать всю непоправимость произошедшего. Лакстоун — где старые серые стены стоят на сбегающем к маленькому укромному заливу цветочном лугу. Лакстоун — где он рыбачил в каждом пруду и померился силами с каждым соседским мальчишкой на много миль вокруг. Лакстоун — где в церковном дворе похоронены его мать и новорожденная сестричка. Ну почему, почему он не слушал сегодня, что там бубнил адвокат? Тогда бы он, Джон, не допустил того, что произошло. Он бы им не позволил. Он бы сражался до последнего, отстаивал бы свое — а надо, так и кулаками.

Его поразила ужасная мысль, только что пришедшая в голову.

— Папа, а если Лакстоун больше нам не принадлежит, где мы будем жить? Что нам делать?

— Именно это я у тебя и спрашивал, — отозвался отец с мрачным удовлетворением в голосе.

На Джона — не первый раз в жизни — накатил приступ раздражения на отца. Ну почему тот бывает таким бестолковым и беспомощным?

— Как ты только позволил им? — спросил мальчик, стараясь унять дрожь в голосе.

Патрик Барр беспомощно развел руками:

— Хотел бы я знать… Ссуды, залоги, кредит, дебет, договоры, соглашения… сам черт ногу сломит.

Ветер становился всё злее, пронизывал шерстяную курточку Джона, но не холод заставлял мальчика дрожать.

— Я пошел домой, — пробормотал Джон, отворачиваясь, чтобы отец не видел слез в его глазах, и быстро зашагал вниз по ответвлявшемуся от Хай-стрит узкому переулочку.

Там царила бы кромешная тьма, если бы не струившийся в приоткрытое окно второго этажа свет. Из комнаты доносились нестройные звуки — музыка скрипки и клавесина, мужские голоса, женский крик, смех, звон бутылок. Джон остановился и оглянулся, поджидая отца.

— Это как раз он там и гуляет, наверху, — промолвил Патрик с несвойственной ему ноткой горечи в голосе. — Сам Нэсмит. Его жилище. Только послушай. Хохочет, как сам дьявол — да он дьявол и есть. Пропивает мои денежки — наши кровные деньги. Знаешь, Джонни, спустись он сейчас да встань тут передо мной, я бы… я бы… да я, пожалуй, и мог бы ему врезать. Врезать хорошенько.

Джон потрясенно поднял взгляд. Обычно кроткое лицо отца налилось кровью, на висках проступили вены. Джон и сам почти ослеп от гнева, но вид взбешенного Патрика его испугал. Мальчик ухватил отца за руку.

— Пойдем, папа. Давай же, пошли отсюда.

Однако не успели они тронуться с места как низкая дверь резко распахнулась, и в переулок выскочил сам Хэрриот Нэсмит — как всегда в щегольском сюртуке и башмаках с полированными серебряными пряжками. Хотя Джон с отцом находились всего в шести-семи шагах от него, Нэсмит не заметил их. Обернувшись, он грубо тащил за руку какую-то девушку, совершенно не обращая внимания на ее попытки вырваться.

Последним яростным рывком он выдернул свою жертву в переулок. Девушка была молоденькой и хорошенькой, но Джон на нее почти не глядел. Он впился глазами в Нэсмита — человека который отнял у него родительский дом. Руки сами собой сжались в кулаки, сердце неистово колотилось. Однако мальчик даже сказать ничего не успел. Из дома вслед за Нэсмитом показались еще двое Один стоял в тени, так что Джон видел лишь отблеск свечей на темно-рыжих волосах да длинный острый нос. Второй был молод и хлипок. Пряди белокурых волос спадали на воротник ярко-синего камзола голубые глаза помутнели от пьянства.

— Уберите от меня ваши грязные руки! — задыхаясь, потребовала девушка, не оставляя попыток вырваться из крепкой хватки Нэсмита.

— Хэрриот, это же была просто шутка! — нервно вмешался молодой человек. — Я вовсе не собирался… послушайте, давайте сыграем еще разок. Ставлю лошадь против моей сестры. Что может быть честнее?

— Вы проиграли ее, Суини. А я выиграл. Карты дело такое. Теперь она принадлежит мне.