Тайное желание - [26]

Джон задумчиво посмотрел на нее:

— Ты и на маму сердишься?

Хотела бы Лиз сказать «нет», но это было бы неправдой:

— Немного. Я не понимаю, зачем она это сделала.

— Бежала от боли.

— А как же моя боль? Я нуждалась в ней. Мы должны были бороться вместе, а она капитулировала. Самоубийство — трусость.

— Может, она не была такой сильной, как ты.

— Ну, я стала сильнее, потому что должна была двигаться дальше, я не могла свести счеты с жизнью, как она. — Лиз резко выдохнула, эмоции переполняли ее. — Поверить не могу, что сказала это вслух. Наверное, нехорошо злиться на маму. Конечно, она страдала, а мне не хватило сочувствия. Но я все равно не понимаю, почему она не захотела сражаться, если не за себя, то за меня. Я нуждалась в ней. Иногда я даже не представляла, зачем просыпаться утром. Когда мама принимала те таблетки, она явно не думала обо мне.

— Очень сочувствую тебе, Лиз, — мягко сказал Джон. — Ты пережила тяжелые времена.

— Из-за того, что сделали мои родители. Не из-за злого рока или страшной болезни. Вот почему мне так тяжело. Это все не должно было случиться… ни преступление отца, ни самоубийство матери. Но случилось. — Лиз помолчала, ощущая непривычное облегчение, охватившее ее. — Я никогда никому не рассказывала того, что рассказала тебе.

— Даже Кайлу?

— Ему тем более. Ему было неинтересно. Или, может, он чувствовал, что история ему не понравится.

— По-моему, он неудачник, — высказал свое суждение Джон.

— Вовсе нет. Просто не мой парень. Ты, наверное, жалеешь, что спросил об открытке?

— Нисколько.

— Я понимаю, что слишком уж жалею себя. Не мне одной было так плохо, а кому-то еще хуже. Тебе, например, долго пришлось смотреть, как умирает от тяжелой болезни твой отец. Представляю, как тебе было нелегко.

— Очень тяжело. Он боролся изо всех сил, пока они у него были. Он был потрясающим человеком. Я никогда не стану таким сильным, как он. Мне никогда до него не дотянуться.

— Мне странно это слышать. Ты такой уверенный в себе.

— Возвращаясь к твоему отцу…

Лиз вздохнула:

— Как я тебе сказала, он для меня больше не существует.

— Ты уверена?

Лиз взглянула на него, прищурившись.

— Какого черта ты меня об этом спрашиваешь?

— Ты не выбросила открытку, — напомнил Джон. — Где-то в глубине души ты нуждаешься в связи с отцом. Может, потому что потеряла мать.

Ни за что на свете Лиз не признала бы, что в его словах есть доля правды.

— Ты психотерапевт?

— Нет, я писатель, — сдержанно улыбнулся он.

— Правда? — Наконец он хоть что-то о себе сказал. Удивительно. — Что ты пишешь?

— В основном романы, иногда рассказы, эссе.

— И анализируешь в них свою собственную жизнь, как пытаешься анализировать чужие?

— Нет. Чужие жизни гораздо интереснее. Так я не ошибся, Лиз? Ты не совсем покончила со своим отцом?

Лиз подумала немного:

— Я любила отца. Все мое детство он казался мне самым лучшим на свете. Он был веселым, отзывчивым, обаятельным и красивым. Он учил меня ездить на велосипеде и играть в софтбол. И всегда был добр ко мне.

— Вот видишь. Ты много лет ненавидела его, но не смогла разорвать связывающие вас узы, как бы тебе ни хотелось.

— Он должен заплатить за то, что сделал.

— Он платит. Но ты не должна расплачиваться вместе с ним, а не это ли ты делаешь, Лиз?

— И как же мне остановиться?

Джон не отвел взгляд:

— Ты сделала первый шаг, задав этот вопрос.

— А второй?

В этот момент подошла официантка с их заказом.

— Жареная картошка с перцем чили, — сделал заказ Джон.

— Отсюда я поеду домой, — объявила Лиз.

— Вечер только начинается.

— Уже почти полночь. Мой день рождения вот-вот официально закончится.

Джон протянул руку, накрыл ладонью пальцы Лиз:

— Я еще не готов прощаться.

Его лицо было очень серьезным, и ее пальцы задрожали под его теплой ладонью.

— Я тоже, — прошептала Лиз.

7

— Куда ты меня везешь? — спросила Кэрол, мысленно удивляясь, почему она вообще согласилась куда-то ехать с Алексом. И вот, пожалуйста, она — в своем дизайнерском вечернем платье — сидит в его старом джипе. Она позволила столкнуться двум своим мирам — прошлому и настоящему — и теперь страшно боится, что совершила ужасную ошибку. Почти два десятилетия она упорно шла к своей цели. Неужели пришло время выбирать или что-то кардинально менять в своей жизни?

Алекс свернул в темный, очень знакомый переулок.

— Не может быть! Неужели мы едем на Парадиз-Пойнт?

Во время ее юности этот мыс был излюбленным местечком времяпрепровождения подростков, где они выпивали и развлекались. Она сама часто бывала там с Алексом. Он так хорошо целовался. Поймав себя на неподобающих воспоминаниях, Кэрол вздрогнула и распрямилась.

Алекс, ничего не ответив, свернул на грунтовую дорогу, остановил джип на краю утеса и открыл дверцу со своей стороны.

— Я не выйду, — запротестовала Кэрол. — Мне холодно, — добавила она, когда Алекс обошел капот и приблизился к ее дверце. — И, если помнишь, парковка была здесь.

— Ничего не поделаешь, придется пройтись пешком. Ты выживешь, — пообещал он.

— Так может сказать только мужчина, никогда не ходивший на каблуках такой высоты.

Он криво улыбнулся, помогая ей выбраться из джипа:

— Зато в этих туфлях твои ноги выглядят просто потрясающе.