Тайное имя — ЙХВХ - [97]
— Тебя повесят в Дамаске. Чего ты упрямишься, дура? Они все выложат, — перечисляет по именам: — Рафаэль Абулафия, Эйтан Белкинд, Реувен Шварц. А в тебя вселился Шайтан, потому что ты женщина. Сейчас будем изгонять из тебя Шайтана. Сейчас ты узнаешь… — Этиф-эфенди громко зевнул: «ы-ы-ы-хы-хы», все же мучительно, с трех утра… монотонное движение плетки усыпляет, а крики что твоя колыбельная… — Сейчас узнаешь, как в гареме Сулеймана наказывали упрямых жен. Хозяина сюда! Живо!
— Что прикажет эфенди? — стучит зубами Ревиндер. В отличие от своих кошек и от Товы на чердаке напротив, он отворачивается, чтоб не видеть. Какое счастье — Шулы нет.
— Вели жене сварить яйцо вкрутую… три яйца. Я что-то проголодался.
— Повинуюсь, эфенди.
Сварить яйцо всмятку занимает три минуты плюс две на закипание. В мешочек пять минут плюс две на закипание. А круто сваренное яйцо потребует восьми минут плюс две минуты на закипание.
«Встретили меня стражи, обходящие город»
Итого десять минут таков интервал между пытками. Он был до краев заполнен обещаниями какой-то особенной пытки.
— Сейчас ты узнаешь, как изгоняли Шайтана в гареме Сулеймана.
Мы знаем всё про боль, она есть дьявольское благо. Исчерпывающий способ забвения себя. Сильней всякого катарсиса, сильней всякого оргазма. О как нам знаком страх боли! О-о… ибо она есть самопознание через «не могу»… ибо она есть материя, данная нам в ощущениях реальности. Но закон сохранения материи!.. он не распространяется на боль. Боль непредставима, пока ее нет. Как непредставим ты вне ее, покуда она перемалывает тебя своими лопастями. Левая подмышка для левого яйца, правая для правого, а посередке впендюрить третье.
— Ну как, эй ты, сварил? Смотри, чтоб крутые были.
«Слава Тебе, Господи, что Шулочки нету».
— Да, эфенди. Прошу, эфенди. Приятного аппетита, эфенди.
Това смотрела, не отрываясь. Нижние веки прищурены до дрожи, отчего глаза — восходящие солнца. Взгляд, которым Шимшон-солнце обрушил капище поганого Дагона. Она видит ножницы заголившихся ног.
На миг Сарре удается перекричать левую подмышку:
— Шма, Исраэль! Адонай Элоэйну! Адонай ахад! — но дальше: — Ой-ю-у-ууууУУУУ!
Расшифровать это космическое завыванье Этифу не удалось. Будто на землю просыпались сплошь армянские пляшущие человечки. Испытание болью лишено индивидуальных признаков — перефразируем мы Бердяева, сказавшего это о совокуплении половом. «В обществе супругов я испытываю неловкость», — сказал он. А мы испытываем ее при виде любого живого существа, включая самого себя, потому что любого из нас всегда можно лишить человеческого обличья и чувства собственного достоинства через испытание болью. Но, как невероятно это ни прозвучит, добиться от Сарры ничего не удавалось. И так же невероятно, что после четырех дней испытаний она своими ногами сумела дойти до дому. Ей дозволили умыться и переодеться, прежде чем быть отправленной в Назарет — куда на пути в Дамаск попадали все, проходившие по делу НИЛИ.
Для конвоира Сарра оставалась Саррой-ханым: ее можно запытать до полусмерти, над ней можно как угодно надругаться, но нельзя низвести до положения себе подобного. (Однозвучно гремя кандалами, «благородие» остается «благородием» для конвойного в шинельке). Поэтому солдат-турок остался ждать снаружи.
Сарра вошла в дом и, не взглянув, как там отец, заперлась в ванной. В руке листок, разграфленный для хозяйственных записей, и карандаш. Локтем другой руки, с почерневшими, безжизненно расплющенными пальцами, Сарра прижимает к груди подброшенный ей пистолет — подброшенный милосердной судьбою.
«Меня дико избили, — пишет она, — страшно мучили[159]. Не оставляй это так. Рассказывай всем. Тем кто придет после нас. Я не верю что нас оставят в живых. Я уверена что друзья скоро победят и ты увидишь моих братьев. Расскажи им все. Скажи им: Сарра велела вам отомстить за нее! Не жалеть их как не жалели нас. (Все тот же псалом CXXXVI: „Блажен, кто воздал тебе за то, что ты сделала нам! Блажен, кто возьмет и разобьет твоих младенцев о камень!“) Нет сил терпеть. Сил уже нет. Пытки ужасные. Лучше убить себя чем терпеть. Они говорят что отправят меня в Дамаск а там наверняка меня повесят. У меня твой пистолет. Не хочу чтоб издевались над моим телом. И отца мучили. Ничего! Мы принесли себя в жертву добровольно и спасли наш город. („Рубежи Зихрон-Якова священны!“ Последнее болеутоляющее — экзальтация.) Вызволите страну. Вы! Слушайте трусов и подонков. Попытайся сама уйти в горы и найти Ёсика. Скажи ему: не сдавайся никогда и ни за что! Убей себя но не сдавайся они идут не могу больше писать».
Это солдат в панике бросился на поиски Сарры. Она слышит грохот приклада, его топот. Скомкав написанное, она зашвырнула бумажный шарик под ванну. Выстрел выдает ее местонахождение. Рванув за ручку двери, солдат находит ее на полу в крови.
«Но в темноте Фаума промахнулась. Задев трахею, клинок ушел вбок, и агония растянулась на несколько дней». Сарра, фанатическая «мапка», повторила путь своей героини. Ее перенесли в ту комнату, что когда-то звалась «Мадрид», там ее положили на узкую, как гроб, кровать Арона.
Герой романа «Обмененные головы» скрипач Иосиф Готлиб, попав в Германию, неожиданно для себя обнаруживает, что его дед, известный скрипач-виртуоз, не был расстрелян во время оккупации в Харькове, как считали его родные и близкие, а чудом выжил. Заинтригованный, Иосиф расследует эту историю.Леонид Гиршович (р. 1948) – музыкант и писатель, живет в Германии.
В новую книгу Леонида Гиршовича вошли повести, написанные в разные годы. Следуя за прихотливым пером автора, мы оказываемся то в суровой и фантасмагорической советской реальности образца семидесятых годов, то в Израиле среди выехавших из СССР эмигрантов, то в Испании вместе с ополченцами, превращенными в мнимых слепцов, а то в Париже, на Эйфелевой башне, с которой палестинские террористы, прикинувшиеся еврейскими ортодоксами, сбрасывают советских туристок, приехавших из забытого Богом промышленного городка… Гиршович не дает ответа на сложные вопросы, он лишь ставит вопросы перед читателями — в надежде, что каждый найдет свой собственный ответ.Леонид Гиршович (р.
ХХ век – арена цирка. Идущие на смерть приветствуют тебя! Московский бомонд между праздником жизни и ночными арестами. Идеологи пролеткульта в провинциальной Казани – там еще живы воспоминания о приезде Троцкого. Русский Берлин: новый 1933 год встречают по старому стилю под пение студенческих песен своей молодости. «Театро Колон» в Буэнос-Айресе готовится к премьере «Тристана и Изольды» Рихарда Вагнера – среди исполнителей те, кому в Германии больше нет места. Бой с сирийцами на Голанских высотах. Солдат-скрипач отказывается сдаваться, потому что «немцам и арабам в плен не сдаются».
Жанр путевых заметок – своего рода оптический тест. В описании разных людей одно и то же событие, место, город, страна нередко лишены общих примет. Угол зрения своей неповторимостью подобен отпечаткам пальцев или подвижной диафрагме глаза: позволяет безошибочно идентифицировать личность. «Мозаика малых дел» – дневник, который автор вел с 27 февраля по 23 апреля 2015 года, находясь в Париже, Петербурге, Москве. И увиденное им могло быть увидено только им – будь то памятник Иосифу Бродскому на бульваре Сен-Жермен, цветочный снегопад на Москворецком мосту или отличие московского таджика с метлой от питерского.
«Суббота навсегда» — веселая книга. Ее ужасы не выходят за рамки жанра «bloody theatre». А восторг жизни — жизни, обрученной мировой культуре, предстает истиной в той последней инстанции, «имя которой Имя»…Еще трудно определить место этой книги в будущей литературной иерархии. Роман словно рожден из себя самого, в русской литературе ему, пожалуй, нет аналогов — тем больше оснований прочить его на первые роли. Во всяком случае, внимание критики и читательский успех «Субботе навсегда» предсказать нетрудно.
Что значит обрести свою идентичность не по факту рождения, а в процессе долгой и непростой культурной эволюции? Что значит всегда быть «другим» – для общества, для культуры, для самого себя, наконец? В новой книге Леонида Гиршовича произведения разных жанров объединены темой еврейства – от карнавального обыгрывания сюжета Рождества в повести «Радуйся» до эссе об антисемитизме, процессах над нацистскими преступниками и о том, следует ли наказывать злодеев во имя справедливости. На страницах книги появляются святые и грешники, гонимые и гонители, гении и ничтожества, палачи и жертвы – каждый из них обретает в прозе и эссеистике автора языковую и человеческую индивидуальность.
В том избранных произведений известного датского писателя, лауреата Нобелевской премии 1944 года Йоханнеса В.Йенсена (1873–1850) входит одно из лучших произведений писателя — исторический роман «Падение короля», в котором дана широкая картина жизни средневековой Дании, звучит протест против войны; автор пытается воплотить в романе мечту о сильном и народном характере. В издание включены также рассказы из сборника «Химмерландские истории» — картина нравов и быта датского крестьянства, отдельные мифы — особый философский жанр, созданный писателем. По единодушному мнению исследователей, роман «Падение короля» является одной из вершин национальной литературы Дании. Историческую основу романа «Падение короля» составляют события конца XV — первой половины XVI веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.