Тайная жена - [28]

Марина пожала плечами:

– Не знаю. Может быть, тюльпан?

– Ну! – недовольно сморщилась Джессика. – Тюльпан самодовольный болван! Я говорю о нарциссе.

– Нарциссы у нас не растут, – вздохнула с сожалением Марина. – Увы! Но если судить по названию… он назван в честь того самого Нарцисса?

– В честь того самого, – кивнула Джессика. – Значит, вы читали Овидия? Это прекрасно… Не зря научное название этого цветка – Narcissus poeticus, нарцисс поэтический, потому что разве только роза была так много воспета поэтами всех стран. И не одними поэтами! Мусульмане уверяют, будто пророк Магомет сказал: у кого два хлеба, тот пусть продаст один, чтобы купить нарцисс, ибо хлеб – пища для тела, а нарцисс – пища для души. Персидский же царь Кир прозвал его созданьем красоты – бессмертною усладой.

– О! – восхищенно выдохнула Марина. – До чего красиво! Значит, нарциссы растут не только в Англии, но и на Востоке?

– Оттуда он и был привезен, еще до елизаветинских времен. Его вывез из Константинополя великий лорд Казначейства.

– А какого цвета нарцисс?

– Он белый, с желтой каймой или с оранжево-красной чашечкой. Но сейчас в моде чисто-белые нарциссы, и я тоже мечтаю вывести у себя чисто-белый цветок. Но это необычайно трудно! Обычно для такой цели берут две луковицы, окраска которых более всего подходит, и опыляют искусственно их цветы, то есть осторожно снимают волосяной кисточкой пыльцу и переносят ее на пестик цветка другой…

Джессика говорила быстро, глаза ее блестели, лицо выражало истинное счастье. Марина кивала, улыбалась, но когда услышала, что результата всех этих опытов надо ждать три или четыре года, ужаснулась: «Как это долго и трудно! Нужно огромное терпение, умение ждать и верить, что все твои мельчайшие усилия, незаметные и ничтожные для несведущего глаза, увенчаются успехом! А потом вдруг ударяет мороз – и все идет прахом, все труды. Наверное, Джессика точно так же лелеяла надежды на счастье с Алистером, но он погиб – и все рухнуло».

– Миледи! – послышался голос, и в оранжерею заглянула хорошенькая горничная, при виде которой Марина невольно вздрогнула: это была Агнесс. – О, простите, госпожи, я зову леди Джессику. Меня за вами послал милорд. Он ждет вас в кабинете для каких-то срочных дел.

– Хорошо, Агнесс. Можешь идти!

Стрельнув любопытным взором в сторону «русской кузины», девушка прикрыла дверь, и сквозь стекло было видно, что она со всех ног бежит к дому, высоко – на взгляд Марины, слишком высоко – подбирая юбки.

– Что с вами? – спросила Джессика, проницательно взглядывая на Марину. – У вас вдруг так изменилось лицо… Неужели вы обижены на Десмонда, что он оказывает вам мало внимания? Хотите, я напомню ему о его обязанностях хозяина?

– Нет! – испуганно вскрикнула Марина, вообразив, что возомнит Десмонд – особенно после ночных событий. – Ради бога, не надо! Дело не в нем. То есть, конечно, в нем… вернее, в этой Агнесс…

Джессика повела бровью, и легкая улыбка скользнула по ее губам:

– Похоже, вам не нравится эта красотка?

– Красотка?! – фыркнула Марина. – Нынче ночью мне не спалось, я уже говорила. Я решила развеяться, выглянула в коридор – и увидела Агнесс, которая в одной ночной рубашке быстро шла… – Тут ей стало противно, до того противно вспоминать, как ее трясло ночью от негодования, что она закончила совсем не так, как собиралась: – Шла куда-то. Я, конечно, не знаю…

– Знаете, – усмехнулась Джессика, – прекрасно знаете!

– Что вы имеете в виду? – попыталась принять безразличный вид Марина. – Я не следила за ней, просто случайно увидела!

– Как подумаешь, сколько разных случайностей происходит от того, что люди не могут спать по ночам! – Джессика покачала головой. – Вот вам и открылась в первую же ночь одна из маленьких семейных тайн… впрочем, настолько прозрачная, что ее и слепой разглядел бы. Десмонд от младых ногтей был великий гуляка, причем предпочитал именно темноволосых, едва оперившихся девушек. Разумеется, более зрелыми пышнотелыми блондинками он тоже не брезговал, однако Агнесс считалась признанной фавориткой и не скрываясь посылала молодому господину засушенные анютины глазки – «сердечную радость» – в День святого Валентина как знак своей любви. Ну а то, что она бегала к нему по ночам, всем известно! Значит, они взялись за старое…

Марина почувствовала, что бледнеет. Кажется, у нее еще оставалась надежда, что Агнесс ночью вошла в какую-нибудь другую комнату. Теперь надежды нет… «Господи, ну зачем я была такой дурой и затеяла этот разговор! Меньше знаешь – лучше спишь, – подумала она с отчаянием. – А впрочем, мне-то что до похождений этого милорда?» Она постаралась принять небрежный вид и заметила, что Джессика не без интереса наблюдает, как чувства на ее лице сменяют одно другое.

– Вы удивлены? – спросила она озабоченно. – Неужели вы не подозревали, что Макколы не пропускают ни одной особы женского пола, чтобы не затащить ее в постель!

Сердце Марины на миг перестало биться. Нескончаемая череда красавиц и дурнушек, разодетых дам и простушек-крестьянок, удостоенных внимания Десмонда, вообразилась ей, и где-то в числе последних, между Агнесс и неведомыми пышнотелыми блондинками, топталась она сама…