Тайна жрецов майя - [53]
Внезапно черты искаженного страданиями лица озарила счастливая улыбка, и тут же, как птица, взмахнув руками, с криком «Улетел!» он рухнул на землю.
И тогда воины-победители поняли, что страшное побоище в этой бесплодной пустыне не было их победой. Они поспешили на бугор, теперь уже никем не охранявшийся, и увидели далеко на равнине несколько маленьких темных точек, стремительно убегавших к краснеющей линии горизонта. Одна из точек казалась светлее других,
— Сак бук! — сорвалось с чьих-то запекшихся губ.
Да, это был «белый плащ» великого Пернатого змея, улетавшего к солнцу на восток. И словно по волшебству, огненный диск выплыл из-за горизонта и кроваво-красные лучи небесного светила закрыли своим ослепительным покрывалом маленькие человеческие фигурки, летевшие ему навстречу.
Старший из воинов-преследователей, пав ниц перед обнаженным ликом великого небесного божества, тихо заговорил:
— Великий, всемогущий и всемилостивейший господин наш Солнце! Ты пожелал спрятать беглецов своим сияющим покрывалом. Ты забрал к себе грешного отступника Сак бука. В пустыне нет воды, нет пищи, и страх будет гнать его все дальше и дальше, пока он не придет к твоему Желтому дереву мира. Да, он придет к тебе сам. Прости нас. Мы не смогли остановить его бег. Мы не смогли выполнить приказание твоих великих жрецов. Сак бук не отправится к богам с главного алтаря священного храма Тескатлипока. Прости нас. — Воин встал и, ни к кому не обращаясь, еще тише добавил: — Нам тоже не вернуться в Толлан…
Великий завоеватель
Пути назад не было. Прошлое кануло в черную, как девять подземных миров, вечность. Трон правителя и Верховного жреца могущественного государства тольтеков был утерян навсегда. Нет, не измена Папанцина и многочисленной своры придворных и не предательство жрецов заставили Кетсалькоатля Топильцина поверить, что он окончательно лишился власти над своим огромным царством. Битва с жрецами была проиграна там, на главной площади Толлана, когда тольтекская знать ответила на его слова проклятия безудержным, безумным хохотом. Вот тогда-то и не стало больше ни грозного правителя, ни великого реформатора, ни земного божества Кетсалькоатля — Пернатого змея с его новой религией…
Ужасный, невыносимо-мучительный хохот толпы продолжал звучать в ушах Кетсалькоатля Топильцина. Он не покидал его ни ночью, ни днем, даже в минуты смертельной опасности… Он был всюду и во всем — в скрипе песка и цокоте камней под ногами беглеца, преодолевшего за несколько дней изнурительного похода гигантское расстояние в тысячи полетов стрелы, в хрипе кровавого побоища в Синалоа, когда погибли отважные воины-гвардейцы, прикрывшие своими телами отход свергнутого, безжалостно преследуемого, но не сломленного правителя-вождя, в спасительном журчании ручейка, посланного беглецам богами посреди безводной, выжженной солнцем пустыни, в вое ветра на горных перевалах, в рокоте огромных пенистых валов, выраставших из сине-зеленой бездны океана у песчаных берегов…
Ему казалось, что высокие, горделиво-прекрасные пальмы вместе с зарослями дикой девственной сельвы, окружившие с трех сторон неприступной стеной новую обитель Кетсалькоатля Топильцина, тихо посмеиваются, хихикают, а иногда и во весь голос хохочут над поверженным правителем-полубогом.
Только люди не осмеливались смеяться в присутствии Кетсалькоатля. Горе тому, кто рискнул бы это сделать.
Как-то однажды жрец-прислужник, поведавший правителю еще в Толлане о сговоре жрецов, играл с малолетним сыном своего властелина Почотлем. Внезапно он тихо рассмеялся забавным проказам малыша. На его несчастье, Кетсалькоатль находился рядом и до его ушей долетел столь ненавистный ему звук. Расплата была ужасной: правитель приказал бросить верного слугу в яму пыток.
Не было в тех землях более страшного и жестокого наказания. Даже на жертвенный камень обреченные шли с надеждой на иную, возможно, более чудесную, чем на земле, жизнь — ведь их ждала встреча с богами! Яма пыток не оставляла никаких надежд. Она была устлана толстым «ковром» из свежесрубленных гибких ветвей, сплошь утыканных огромными ядовитыми шипами. Если осужденный пытался выбраться из ямы, ветви, «оживавшие» от малейшего движения, опутывали обнаженное тело жертвы, разрывая кожу в клочья; лежать неподвижно на таком «ковре» было попросту невозможно — яд шипов вызывал нестерпимый зуд, усиливавшийся от жары и пота. Только смерть могла избавить от нечеловеческих страданий, но она не спешила к обреченным, и «ковер» шевелился и стонал иногда в течение многих невыносимо долгих дней.
Уже несколько лет жил Кетсалькоатль в стране Ноновалько. Он основал свою новую столицу на берегу одного из девяти рукавов дельты многоводной реки Усумасинты, прямо при ее впадении в бескрайний океан. Это было царство без владений и вассалов, государство без страны и даже столица без города — скромный дворец на высоком обрывистом берегу и небольшой храм Кетсалькоатля являлись единственными сооружениями «гнезда» Пернатого змея.
Нет, не случайно выбрал он это место для своей новой столицы. Здесь проходил рубеж; здесь была граница; здесь лежала ничейная земля. Здесь, в долине Девяти рек, как в гигантском муравейнике, жили, копошились, словно в водовороте, многочисленные дикие племена варваров-кочевников. Даже отважные воины Толлана не осмеливались проникать в это царствб дикости, необузданной жестокости, безумной храбрости, вечной войны и… ненасытного голода. Постоянно враждовавшие между собой, готовые в любую минуту кинуться в смертельную схватку с каждым, кто захотел бы посягнуть на их неограниченную свободу, на их несуществующие богатства и владения, кто просто был сыт, богат и не ведал, как они, мучительного чувства вечного голода, племена людей ица, кичз, какчикели, тутульшив представляли великую, грозную, но не организованную силу. Кетсалькоатль знал об этом еще в Толлане, и тольтеки не облагали данью племена, не вторгались в эти ничейные земли, а варвары-кочевники верно служили стражем восточных границ тольтекского государства. Понимали ли они это — трудно сказать. Их жадные взоры изголодавшихся людей были устремлены туда же, куда с опаской и тревогой поглядывали тольтеки. Там, на северо-востоке от долины Девяти рек, в глубине огромного материка, простиравшегося далеко на юг, в туманной дымке таинственной неизвестности угадывались грозные и величественные очертания могущественных и сказочно богатых царств великого и гордого народа майя.
