Тайна жемчужной леди - [61]
– Уилл, дорогой! Как я рада тебя видеть!
Незнакомец поднялся по ступеням и расцеловал молодую герцогиню.
– Лиз! Я так соскучился!
Мы приблизились, и леди Элиз, все еще улыбаясь, представила нас:
– Уилл, это мои друзья-детективы. Мисс Кирстон и барон Карье. Кира, Крис, а это мой дорогой брат Уильям Холд.
Когда с приветствиями было покончено, мы все вместе отправились в столовую, где по случаю приезда гостя накрыли праздничный ужин.
Леди Элиз засыпала брата вопросами о делах в Холдмэноре – родовом особняке Холдов, а он в свою очередь живо интересовался поисками Грегори и ходом расследования. В какой-то момент все присутствующие уставились на нас с Крисом, ожидая, что мы поделимся какими-то значительными результатами. Пришлось пространно объяснять, что некоторые наработки уже есть, но говорить об этом пока рано, поскольку это может помешать расследованию. После ужина Элиз с братом удалились на прогулку, чтобы спокойно обсудить семейные дела, а мы с Крисом покинули столовую следом за ними и вместе поднялись в мои покои.
По дороге заглянули в комнату друга. Я придирчиво разглядывала «ведьминым взглядом» обстановку, но никаких следов проклятия или порчи не нашла. Все было на своих местах: шкаф, кровать, балдахин, тумба, ваза с цветами, даже занавески сияли чистотой и пахли лимоном. Крис стоял в дверях и выжидающе смотрел на меня. Я обернулась и разочарованно покачала головой.
– Ничего не вижу. – Сожаление сквозило в моем голосе.
– Я же говорил, – вздохнул друг. – Ладно, идем к тебе.
Мы поднялись на третий этаж в мою комнату и расположились в гостиной. Крис повертел головой, оглядываясь по сторонам, и удивленно произнес:
– Что-то подозрительно тихо… А где Шнырь?
Я только раскрыла рот, чтобы пояснить, что чертяка слинял на пьянку, как вдруг откуда-то сверху послышалось шебуршение, затем глухой звук удара, нецензурная брань, противный скрежет и снова поток нецензурщины. Мы с Крисом переглянулись и поспешили выйти на балкон – посмотреть, в чем там дело.
За окном уже сгущалась ночная тьма. В воздухе витал сладкий запах ночных фиалок и цветущего жасмина. Вдалеке слышалось кваканье лягушек и стрекотание цикад. Всю эту природную гармонию нарушала громкая отборная брань, доносившаяся откуда-то сверху. Когда мы обернулись и задрали головы, глядя на крышу, нам открылась весьма живописная картина.
На черепичном скате рожками вниз висел Шнырь. Позади него сидела каменная горгулья с кокетливым красным бантиком на лысой голове и ярко-красными размалеванными губами. Она держала чертяку за хвостик, намотав его на одну из своих каменных лап. Шнырь раскачивался на ветру туда-сюда, как маятник, при этом угрожающе размахивал кепочкой и отчаянно ругался. Увидев нас, он живо протянул лапки вниз, пытаясь зацепиться за Криса, и отчаянно заголосил:
– Родненькие мои! Спасайте! Спасайте меня скорее!
Крис тут же запрыгнул на балконный парапет и протянул руки вверх, пытаясь дотянуться до страдальца. Чертяка в свою очередь тянул лапки вниз, силясь ухватиться за моего друга. Я страховала Криса от падения, крепко обхватив его ноги. Наконец барон дотянулся до чертяки и, крепко обхватив его, с силой потянул на себя. Горгулья на крыше в свою очередь пыталась подтянуть Шныря к себе, наматывая его хвостик на кулак. Раздираемый пополам чертяка отчаянно орал и ругался. Крис тянулся вверх и подбадривал, я стояла внизу и выкрикивала советы, горгулья же что-то жалобно и призывно мычала. Вместе мы производили такой ужасный шум, что внизу под балконом показались взъерошенный Гаспар и несколько слуг, пришедшие посмотреть, в чем дело и кого здесь убивают. Быстро оценив ситуацию, герцог тут же грозно приказал каменному стражу замка отпустить моего фамильяра. Горгулья нехотя разжала лапы, хвост чертяки выскользнул, и он кулем свалился прямо Крису в руки.
– Все в порядке? – поинтересовался Гаспар, все еще стоя под моим балконом.
– Да, – кивнула я и приветственно ему помахала. – Спасибо за помощь, дальше мы сами.
Мужчина кивнул в ответ и удалился.
Я поспешила обратно в гостиную вслед за Крисом. Кое-как уложив чертяку на диванчик, мы наконец-то смогли его как следует рассмотреть. Вся мордочка фамильяра пестрела следами красной губной помады. Сюртук был надет наизнанку и косо застегнут на верхнюю пуговицу. В кепочке красовалась большая карминная роза. Чертяка был в стельку пьян. Он икал, время от времени порывался встать и что-то беспрестанно бормотал. Однако из-за опьянения язык заплетался, речь стала бессвязной, и разобрать что-то внятное оказалось совершенно невозможно. Я пыталась уложить его спать, однако Шнырь упорно подрывался обратно.
– Шнырюшка, ложись спать. Тебе нужно отдохнуть, – ласково уговаривала я, в очередной раз пытаясь спеленать чертяку одеялом.
– Кирхм… я… ик… вел… ий… пока… вы… тут… ик… знал… ик, – заглядывая мне в глаза, доказывал он.
– Ну-ка быстро спать! Черт пропойный! – теряя терпение, строго приказала фамильяру.
– Ну ты… ик… едьма! Я… ик… рю… очно… – продолжал чертяка и махал лапками перед моими глазами.
