Тайна желтой комнаты. Заколдованное кресло - [9]
– Не понял, на что вы надеетесь, господин следователь.
– Я не то хотел сказать, – спохватился господин де Марке. – Просто мне так кажется…
– Значит, после бегства убийцы окно снова заперли изнутри? – спросил Рультабий.
– Выходит так. Во всяком случае, в настоящий момент другой версии нет, хотя и объяснения этому обстоятельству тоже пока не найдено, иначе напрашивается вывод о сообщнике или о сообщниках, а я таковых не вижу… – Помолчав немного, господин де Марке добавил: – Ах, если бы состояние мадемуазель Станжерсон хоть немного улучшилось, можно было бы расспросить ее сегодня…
Рультабий, упорно продолжая развивать свою мысль, снова спросил:
– Ну а чердак? На чердаке-то тоже должно иметься какое-то отверстие?
– Да, о нем я не упомянул. Стало быть, всего шесть отверстий. Наверху есть слуховое окно, и, так как оно выходит не в парк, а наружу, мадемуазель Станжерсон тоже приказала поставить на него решетку. На этом окошке, как и на окнах первого этажа, решетка осталась нетронутой, и ставни, которые открываются внутрь, были заперты изнутри. В общем, мы не обнаружили ничего такого, что подтвердило бы пребывание убийцы на чердаке.
– Значит, у вас, господин следователь, не остается сомнений в том, что убийца бежал – пускай неизвестно как – через окно в прихожей!
– Все говорит за это…
– Я тоже так думаю, – с важным видом согласился Рультабий и добавил: – Однако, если вы не нашли никаких следов убийцы на чердаке, похожих, например, на черные следы, которые обнаружены на полу в Желтой комнате, вы, очевидно, должны были прийти к выводу, что это не преступник украл револьвер папаши Жака…
– На чердаке нет других следов, кроме следов папаши Жака, – сказал судья, многозначительно покачав головой. Потом, словно решив развить свою мысль, произнес: – Папаша Жак находился в лаборатории с господином Станжерсоном… Его счастье…
– В таком случае какова же роль револьвера папаши Жака в этой драме? Ведь, насколько я понимаю, это оружие ранило вовсе не мадемуазель Станжерсон, а убийцу…
Не ответив на этот, видимо, затруднительный для него вопрос, господин де Марке сообщил нам, что обнаружены обе пули: одна – в той самой стене Желтой комнаты, где остался отпечаток окровавленной руки мужчины, другая – в потолке.
– О-о! В потолке! – тихонько повторил Рультабий. – В самом деле… в потолке! Любопытно, весьма любопытно… В потолке!
Весь остаток пути он молча курил, выпуская бесконечные кольца дыма. Когда мы прибыли в Эпине-сюр-Орж, я вынужден был хлопнуть его по плечу, чтобы вывести из задумчивости и заставить спуститься с облаков на землю, а точнее… на перрон.
Там судебный следователь с секретарем поспешили распрощаться с нами, всячески давая понять, что мы им порядком надоели, затем торопливо сели в дожидавшийся их кабриолет и укатили.
– Сколько времени потребуется, чтобы добраться отсюда пешком до замка Гландье? – спросил Рультабий у железнодорожного служащего.
– Часа полтора, а если не торопясь, то и все два, – ответил тот.
Рультабий взглянул на небо и, верно, счел погоду благоприятной для себя, да и для меня, пожалуй, тоже, ибо, взяв меня под руку, заявил:
– Пошли! Мне необходимо пройтись.
– Ну как? – спросил я его. – Дело распутывается?
– О! – молвил он. – Какое там распутывается! Запуталось еще больше, чем прежде! Правда, у меня есть одна идея.
– Какая?
– О! Пока ничего не могу сказать… Моя идея – это вопрос жизни и смерти по крайней мере для двух людей.
– Вы полагаете, тут участвовали сообщники?
– Нет, не думаю…
Некоторое время мы молчали, потом он снова заговорил:
– Какая удача, что мы встретились с судебным следователем и его секретарем! Ну что я вам твердил насчет револьвера?! – Сунув руки в карманы, он шел, опустив голову и тихонько насвистывая. Потом я услышал, как он прошептал: – Бедная женщина!
– Вы жалеете мадемуазель Станжерсон?
– Да, это необычайно благородная женщина, достойная всяческого сожаления! У нее сильный, очень сильный характер… Так мне кажется… Так мне кажется…
– Значит, вы знакомы с мадемуазель Станжерсон?
– Нет, вовсе не знаком… Я видел ее один только раз.
– Почему же вы говорите, что у нее сильный характер?
– Потому что она сумела противостоять наглому убийце и храбро защищалась, а главное… Главное, из-за пули в потолке.
Я смотрел на Рультабия, мысленно задаваясь вопросом: уж не считает ли он меня за совершенного идиота? А может, он сам сошел с ума? Однако я прекрасно видел, что молодой человек был серьезен, как никогда, и вовсе не собирался смеяться, а мысль, светившаяся в его маленьких круглых глазах, полностью успокоила меня относительно состояния его рассудка. И потом, я уже успел немного привыкнуть к его несвязным речам… несвязным для меня, считавшего их бессмысленными и непонятными лишь до той минуты, пока он не открывал мне ход своих мыслей, произнеся всего несколько коротких и внятных фраз. Тогда все внезапно прояснялось: слова, сказанные им прежде и казавшиеся мне лишенными всякого смысла, обретали вдруг поразительную ясность и логику, так что я и сам уже не мог взять в толк, почему не понимал этого раньше.
