Тайна за семью печатями - [3]

Когда его преосвященство Питер Уоттс, епископ Бристоля – как уместно, подумал лорд-канцлер, – раскрыл молитвенник, их светлости склонили голову и не поднимали ее, пока тот не произнес:

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Все принялись рассаживаться по своим местам, и лишь лорд-канцлер остался на ногах. Устроившись поудобнее, их светлости приготовились слушать его вердикт.

– Милорды, – начал он, – не могу делать вид, что решение, которое вы доверили мне, оказалось простым. Наоборот, должен признаться, что это один из самых трудных выборов, что мне приходилось делать за долгую карьеру барристера. Но, с другой стороны, Томас Мор напоминал нам: раз вы надели эти мантии, будьте готовы к тому, что ваши решения редко бывают приятны всем людям. И, как вам известно, милорды, в прошлом по трем таким же случаям лорд-канцлер, вынесший решение, был на следующий день обезглавлен.

Всплеск смеха снял напряжение, но лишь на мгновение.

– Моя обязанность, – добавил он, когда смех угас, – никогда не забывать, что я в ответе только перед Всевышним. Памятуя это, милорды, в деле «Баррингтон против Клифтона» в отношении, кому занять место законного наследника сэра Хьюго Баррингтона и получить фамильный титул, земли и «все, что в нем»…

Лорд-канцлер вновь поднял взгляд к галерее и заколебался. Его глаза остановились на трех невинных молодых людях, которые продолжали сверху глядеть на него. Он мысленно призвал на помощь мудрость Соломона и договорил:

– Приняв во внимание все факты, я выношу решение в пользу… Джайлза Баррингтона.

По палате пролетел гул голосов. Журналисты в спешке стали покидать галерею для прессы, торопясь донести до ожидающих в нетерпении издателей вердикт лорд-канцлера – новость о том, что принцип наследования остался нетронутым и Гарри Клифтон теперь может просить Эмму Баррингтон стать его законной супругой, в то время как публика в гостевой галерее перегнулась через перила балкона поглазеть, как их милорды реагируют на вердикт. Но это же не футбольный матч, и лорд-канцлер не рефери. Нет нужды свистеть в свисток, поскольку каждый член парламента безоговорочно примет вынесенное решение. Дожидаясь, пока шум не стихнет, лорд-канцлер вновь посмотрел вверх на трех молодых людей, более всех затронутых его решением, чтобы увидеть их реакцию. Гарри, Эмма и Джайлз по-прежнему смотрели вниз, и взгляды их не выражали ничего – будто молодые люди не до конца осознали суть его вердикта.

После месяцев неопределенности Джайлз мгновенно ощутил облегчение, хотя горечь утраты любимого дедушки подавила первые ростки победного чувства.

Гарри, крепко сжимая руку Эммы, в этот миг думал лишь об одном: теперь он мог жениться на женщине, которую любил.

Эмма чувствовала неуверенность. По сути, лорд-канцлер создал массу новых проблем для них троих, решать которые его уже не призовешь.

Лорд-канцлер открыл свою тисненную золотом папку и изучил повестку дня. Намеченные дебаты по Государственной службе здравоохранения значились ее вторым пунктом. В палате возобновилась нормальная работа, и несколько лордов потихоньку выскользнули вон.

Ни за что на свете лорд-канцлер не признался бы даже своему ближайшему доверенному лицу, что передумал в самый последний момент.

Гарри Клифтон и Эмма Баррингтон. 1941–1945

1

«Если есть кто-то из находящихся здесь, кто может указать на вескую причину, по которой эти двое не могут вступить в законный священный брак, то пусть скажет сейчас или же молчит об этом отныне и навсегда».

Гарри Клифтон никогда не забудет, как впервые услышал эти слова и как мгновениями позже все в его жизни полетело кувырком. Старый Джек, который, как Джордж Вашингтон, никогда не лгал, объявил на спешно созванном собрании в ризнице, что возлюбленная Гарри, Эмма Баррингтон, которая вот-вот должна стать его супругой, возможно, является его единокровной сестрой.

Настоящий ад разверзся, когда мать Гарри призналась, что как-то раз – единственной раз – имела сексуальный контакт с отцом Эммы, Хьюго Баррингтоном. Вот почему существует возможность того, что он и Эмма – дети одного отца.

Во время своей интрижки с Хьюго Баррингтоном мать Гарри встречалась с Артуром Клифтоном, стивидором[3], работавшим на верфи Баррингтонов. И вскоре вышла за него замуж, однако священник отказался продолжить церемонию венчания Гарри и Эммы в связи с тем, что эта женитьба могла нарушить древние законы церкви о недопустимости родственных браков.

Мгновениями позже отец Эммы, Хьюго, незаметно выскользнул из задней двери церкви, как трус, бегущий с поля боя. Эмма с матерью уехали в Шотландию, а Гарри, одинокая душа, вернулся в свой колледж в Оксфорде, не зная, что теперь делать.

Адольф Гитлер принял решение за него. Через несколько дней Гарри оставил университет и сменил одеяние студента Оксфорда на форму матроса. Но успел прослужить в открытом море менее двух недель, когда германская торпеда потопила его судно, и имя Гарри Клифтона появилось в списке погибших.

– Согласны ли вы взять в жены эту женщину, любить, уважать и хранить ей верность до конца своих дней, пока смерть не разлучит вас?

– Согласен.