Тайна третьего кургана - [19]

Мне хотелось успокоить ее, пообещать, что память непременно останется, что мы запомним трагедию Еранского и скажем о ней детям и внукам. Но какой она будет, эта память?

Мы уже заканчивали оббивать гроб, когда прибежала возбужденная, растрепанная Груня.

– Слышь-ка, Прокопьевна, с Фроськой-то неладное творится! – с ходу выпалила она. – Ходит как завороженная, а теперя в лес подалась. Толмачит, толмачит про Григория… Может, за доктором съездить, пускай укол поставит. В тот же раз полегчало ей…

Она вдруг подбежала ко мне и вырвала из руки молоток, визгливо крикнула:

– Это все вы, вы виноваты! Приехали, перебулгачили!..

– Ну-ка не ори, – властно оборвала ее Анастасия Прокопьевна. – Не виноваты они… Мало ли к нам ездило-то? Фросю найди и отведи ее к Лычихе. Она возле Дарьи присмиреет…

– Да она же не буянит! В том-то и дело! – Груня отчаянно взмахнула руками. – Так бы связали да в кладовку… Может, за доктором, а?

– Все разно отведи к Дарье, – повторила Анастасия Прокопьевна. – Пускай возле побудет. А я сейчас закончу здесь и приду…

Груня собрала волосы, скрутила их в жидкий пучок на затылке и, озлобленно дернув плечами, шагнула к двери.

– Не обижайся на нее, Павел, – тихо сказала Анастасия Прокопьевна, – мы все тута немножко больные. Память мучает. А вы приехали и разбередили ее… Мы-то жили пока тихонько, поминали, ходили па курган. Люди, бывало, посмеивались, это которые в войну тута не жили. А нам хорошо было, ходили…

– Мы ни в коем случае не тронем вашего кургана, – твердо пообещал я.

– Нашего? – Анастасия Прокопьевна отчего-то виновато, снизу вверх поглядела мне в лицо. – А остальные как же?..

Что мне было сказать? Что мы откажемся от раскопок?

– Мы-то за всеми ухаживаем, могилы ведь, люди похоронены, – она ждала поддержки, – жили тоже… гибли. Пожалеть бы, а?.. Выходит, когда мы поумираем все, тоже кто-нибудь приедет и наш курган разроет?

Я не нашел что сказать ей. Хорошо начатый разговор угас, а мне все еще хотелось слушать ее неторопливый, чуть печальный рассказ. Молча мы обтянули гроб лежалым, в пятнах и нафталине, сукном, после чего Анастасия Прокопьевна взяла метлу и стала сметать стружки. Я вынес гроб на крыльцо и прислонил его к стене. На этом моя помощь еранским жителям кончалась, и я опять становился чужим здесь человеком.

– Ага, гробовщик? – Бычихин шагал к домику Родиона Тимофеевича, перескочив невысокий забор школы. Остальные ребята были на улице.

– Мы уже на поиски бросились, – говорил Сергей. – Ну, как успехи похода?

Мы зашли в пыльную, пропахшую мышами и плесенью школу и расселись по уцелевшим партам. Солнце висело над горизонтом, и на закопченных стенах класса лежали красные пятна света. От меня ждали отчета о визите к Крапивину. Бычнхин, видимо, успел посвятить ребят в нашу с ним идею установить памятник, и теперь они ждали результата.

Ждал Иван Шкуматов, исподлобья поглядывал на меня, и ждал Стас Кареев, привычно царапая что-то на крышке парты. И только Алена, выставив руки в пучок света, пыталась изобразить на стене прыгающего зайца и казалась безучастной.

Пока я рассказывал, лучи солнечного света передвинулись в мой угол. Бычихин не спеша встал и подошел к окну.

– Ты хоть телеграмму дал в институт? – спросил он.

– Ничего я не давал…

– А я вам сразу сказал: памятник – это бред, – перебил меня Стас. – Их уже столько понаставили – не пройдешь. И каждый будто на тебя пальцем показывает – помни, помни… Навязчиво. Я вот на Пискаревском всего два раза был, а у меня там дед похоронен!.. Нас, между прочим, с первого класса туда водят. Как праздник, так туда. А я все время сбегаю!.. Ну, родители мои, конечно, потом краснеть ходят к директору… «Ваш опять не присутствовал на запланированном мероприятии!» Оказывается, мне хотят привить там чувство патриотизма и долга…

– Тебя надо каждый день туда водить, – отрезал Шкуматов, не поднимая головы, – чтоб ты понял, что к чему. Так ведь что хочешь объяснить можно! Лень тебе, а ты – отвалите, у меня чувства!.. – Иван вскочил и огляделся. – Мы просто обязаны ходить туда! Дань памяти погибшим!..

Кареев поморщился.

– Послушайте, Шкуматов, где вы нахватались этих штампов? Дань памяти… Вы пробуйте когда-нибудь сами помыслить. У вас же голова большая, там должны быть мозги.

– Я мыслю, – проговорил Иван, – и тебе советую… У меня Фрося из головы не выходит. Вот это память!..

– Ты почему остался, Иван? – спросил я. – Может, лучше тебе уехать?

– Теперь-то поздно… – тихо сказал Иван. – Уеду, а здесь Фрося останется, и я никогда не узнаю, дошло до нее или нет, что война кончилась.

– Дошло, – подтвердил я. – Ее наконец убедили…

– Зачем только? – вздохнула Алена. – Она была счастлива, ждала…

– Ну, ну, – подхватил Стас, – счастлива… Вольная она была.

– Вы понимаете, ребята? Понимаете, что с нами происходит, а? – Шкуматов осматривался, ища поддержки. – Вот это археология…

Ребята молчали. Стас покачал головой, о чем-то раздумывая, и неторопливо вышел из класса. Сергей Бычихин проводил его глазами и бросил коротко:

– Иди и ты погуляй, Ваня. Нам поговорить надо…

Шкуматов ушел следом за Стасом. Я понял, что Сергей поторопился, начав расспрашивать меня о походе в Ново-Еранское при ребятах, и теперь исправлял положение. Все было еще впереди…