Вдали аллеи, приближаясь к площадке, показались пан Тадеуш и Ольга, за ними шли Архип и Макар с инструментами.
В утренней прохладе работа закипела. Вокруг ямы медленно рос целый вал черной пахучей земли, перемешанной с множеством обрубков корней; но когда солнышко стало сильно припекать, мы успели углубиться не более, как на один аршин, считая от поверхности земли. Корней по-прежнему была масса, что делало работу очень тяжелой.
Сделали перерыв для обеда и отдыха, а с трех часов дня опять принялись за работу. К вечеру корней стало значительно меньше, а черная земля начала понемногу переходить в песок.
Мы были уже на глубине почти полутора аршин, но никакого признака останков еврейки не было.
Начало смеркаться. Работу пришлось прекратить.
Та энергия, которая охватила меня с утра, начала заметно падать, и опять на душе росло опасение того, что мы роем не там, где нужно.
Я решил копать до двух аршин глубины, а затем… я не знал, что будет затем.
Я провел ночь беспокойно и, проснувшись до восхода солнца, прошел на площадку и сел на верхнюю скамейку.
Еще когда я выходил из своей комнаты, я слышал, что Ольга тоже встает, а через несколько минут и она пришла следом за мной в сопровождении своих обеих телохранительниц.
Ольга села около меня, а девушки, робко держась за руки, боязливо заглядывали в огромную яму. Слух о производимых нами работах уже разнесся по усадьбе, но цель этих работ оставалась для всех неизвестной. Конечно, все думали, что мы ищем какой-либо клад.
— Пошли девушек домой, — шепнул я Ольге.
Она не то с удивлением, не то с испугом взглянула на меня, но сейчас же исполнила мою просьбу.
Мы остались вдвоем.
Ольга теснее придвинулась ко мне. Я чувствовал, что она и за себя, и за меня боится. Мы молча просидели несколько минут, но все было благополучно, и Ольга постепенно успокоилась.
— Ну, что? — спросил я ее.
— Не страшно, — отвечала она, — а тебе?
— И мне не страшно; а знаешь, почему?
— Почему?
— Потому, что мы находимся на правильном пути и копаем именно там, где нужно. Поняла? — добавил я, шутливо трепля ее по плечу.
— Поняла, — отвечала она весело.
— А теперь пить чай и за работу.
И, взявшись за руки, как дети, мы весело побежали вдоль липовой аллеи.
Огибая угол дома, я на минутку приостановился и прильнул лицом к стеклу. Красивые глаза еврейки пристально смотрели на меня, и в них выражалась та же мольба, но она на этот раз показалась мне тихой, кроткой и полной надежды.
Под этим взглядом на меня опять хлынула волна энергии и уверенности в успехе.
После чая мы снова принялись за работу. Корней осталось уж совсем немного, и яма быстро углублялась.
Вдруг что-то едва слышно звякнуло под заступом Макара. Он нагнулся, покопался рукой в земле и поднял какой-то маленький твердый предмет. Это была небольшая граненая бусина, не то из стекла, не то из какого-то состава. Она, вероятно, потеряла свой блеск, но вполне сохранилась.
— Э, да тут еще есть такие, — сказал Макар, опять наклоняясь к земле.
Я спрыгнул в яму. Осторожно разгребая землю руками и разминая ее комья, мы собрали с одного места штук двадцать таких бусин различной величины. Очевидно, это было рассыпавшееся ожерелье с постепенно уменьшающимися в размере бусинками. Конечно, оно могло принадлежать только женщине.
Я взял лопату у Архипа, и мы с Макаром принялись разгребать землю с особенной осторожностью.
Вскоре я наткнулся на довольно твердый предмет и стал бережно сгребать с него землю. Это была плечевая кость руки. Она совершенно потемнела и имела густой пепельный цвет. Кость еще была цела, но при самом ничтожном усилии она несомненно разломалась бы на части.
Я долго рассматривал ее, вертя в руках, и на душу мою сходили и радость и успокоение.
И Ольга, и пан Тадеуш, и Архип, вылезший из ямы, столпились около самого ее края, жадно глядя широко открытыми глазами на мою находку.
— Пан Тадеуш, — сказал я, — есть у нас совершенно чистый и хороший ящик?
— Конечно, есть. Архип, — обратился он к работнику, — беги скорей в каретник. Там, знаешь, стоит несколько ящиков; принеси самый чистый и самый лучший.
Архип побежал; я, между тем, продолжал раскопки, работая больше руками, чем лопатой.
Немедленно же мной были найдены две лучевые кости руки. Обминая с них комки земли, я вдруг к общему удивлению обнаружил на этих костях браслет цепочкой.
Он несомненно был сделан из золота, но, благодаря примеси лигатуры, весь почернел. По размеру браслета можно было судить о том, что он был надет на очень тоненькую руку.
Моей радости положительно не было границ; было ясно, что мы нашли останки женщины, которая не могла быть не кем иным, как еврейкой, нарисованной на портрете.
Вслед за этим был обнаружен и весь скелет вместе с черепом. Он лежал в земле в какой-то неестественной, скрюченной позе, точно тело было не положено, а просто брошено в вырытую яму и наскоро засыпано землей.
Между тем, прибежал Архип, неся большой ящик из чистых сосновых досок. За ним следовали, робко вытянув головы вперед, Параска, Варя и Варельян.
Не доходя площадки, они остановились, но Ольга сделала им знак рукой, разрешая приблизиться, и все они, погрузившись выше щиколоток в свежую землю, окружавшую яму, стали заглядывать в нее.
