Тайна старой усадьбы - [17]

— Пан Тадеуш, — начал я по возможности ласковым тоном, чтобы успокоить старика, — я знаю вас не так долго, но уже убедился в том, что я должен смотреть на вас, как на друга и человека, преданного Боркам и мне с сестрой.

Пан Тадеуш низко склонил свою седую голову.

— Я буду глубоко счастлив, — сказал он торжественным тоном, — если вы и панна Ольга никогда не измените этого мнения, столь лестного для меня и столь отвечающего действительности.

— Так вот, пан Тадеуш, мне и хотелось поговорить с вами откровенно по поводу некоторых явлений, которые я наблюдаю в Борках и которые представляются для меня совершенно непонятными.

По лицу пана Тадеуша опять пробежало выражение тревоги.

— Я вас слушаю, — сказал он, весь насторожившись.

— Скажите, знаете ли вы что-нибудь о портрете молодой еврейки, который висит в угловой комнате старого дома?

— Я знаю этот портрет, потому что он висел там еще тогда, когда я поселился в Борках, но кто на нем изображен, мне совершенно не известно.

Пан Тадеуш говорил спокойно, но в тоне его голоса мне показалось что-то недоговоренное.

— А знаете ли вы, что призрак этой еврейки появляется в саду и около старого дома? — продолжал я его допытывать.

Пан Тадеуш приподнял брови, но потом по его лицу проскользнуло что-то вроде усмешки.

— Я должен сознаться, что об этом я когда-то и что-то слышал, но, прошу меня извинить, относил все это исключительно к области бабьих сказок.

— А между тем, это не сказки: я сам видел этот призрак несколько раз и, если хотите, даже говорил с ним.

Пан Тадеуш остановился и сделал недоумевающее лицо.

— Я вас не понимаю, — сказал он. — Вы ведь шутите, без сомнения?

— Нисколько не шучу.

— Прошу еще раз меня извинить, но я не могу этому поверить. Такой просвещенный человек, как вы, не может делаться жертвой каких-то призраков.

— Тут не приходится, пан Тадеуш, верить или не верить. Ведь призрак видел не только я один, его видела и сестра.

— Как, и панна Ольга?

— Да и Ольга.

— Я совершенно ничего не понимаю. Я живу в Борках тринадцать лет и не только не видел никаких призраков, но ничего даже об них и не слышал, а если мне об этом и говорил, так говорил бывший до меня управляющий имением, который, сдавая мне дела, что-то рассказывал об этом, но лишь, как о легенде.

— Что же говорил вам прежний управляющий?

— О, это было так давно, что я не могу уже вспомнить; что-то действительно в связи с портретом еврейки, но я тогда совершенно не придал этому никакого значения и не заинтересовался этим.

Мы некоторое время шли молча.

— Я вижу, что вы действительно по этому делу ничего не знаете, — сказал я, — но вчера вы привезли мне с почты письмо, написанное моим покойным дядей, по-видимому, незадолго до его кончины. Прочтите это письмо, и вам все станет понятным.

Я вынул письмо из кармана и передал его пану Тадеушу.

— Надеюсь, вы не сомневаетесь в подлинности этого письма?

— О, конечно; это рука вашего покойного дяди; я слишком хорошо ее знаю.

Мы сели в тени большой сосны. Пан Тадеуш надел очки и углубился в чтение.

— Странно; очень странно, — сказал он, возвращая мне письмо. — Ваш дядя, насколько я его, по крайней мере, знал, был вполне серьезным человеком, и трудно предположить, чтобы он стал такими вещами шутить, да еще чувствуя приближение смерти. Так вы говорите, что сами видели призрак и говорили с ним?

— Видел, и сестра видела, и призрак просил меня похоронить его, то есть, конечно, останки женщины, по еврейскому обряду.

— Положительно непостижимо. Где же вы видели этот призрак?

— Около старого дома и на площадке, у можжевелового куста.

— Гм. Удивительно! Что же вы предполагаете делать?

— Искать останки еврейки, пока не найду.

Пан Тадеуш помолчал некоторое время.

— Да, — сказал он, — больше ничего не остается, как искать. Старого Кельмана я хорошо знал, так как при мне он лет пять арендовал у нас лавку в конце деревни, но потом он уехал, и там живет теперь другой арендатор, тоже еврей, некто Янкель Тункель.

— Я думаю, нужно начать с того, чтобы попытаться найти Кельмана и поподробнее его расспросить, но только мне хотелось бы, пан Тадеуш, не придавать этой истории широкой гласности.

— Да-да, — подтвердил пан Тадеуш, — я вас вполне в этом отношении понимаю, и на меня вы можете смело положиться.

— Тогда, если хотите, пройдем сейчас к Янкелю; не знает ли он, где можно найти Кельмана?

— Конечно, — отвечал пан Тадеуш, вставая.

Не входя в усадьбу, а обогнув ее сосновым лесом, мы прошли на деревню. Янкель встретил нас с низкими поклонами, но добиться от него какого-либо толка нам не удалось. Он, конечно, хорошо знал старого Кельмана, от которого он купил лавку и даже дал ему отступного, но Кельман, переселившись в Калиновичи, лет семь тому назад умер, вскоре после смерти его жены, а после них никого в Калиновичах не осталось.

— Первый шаг неудачен, — говорил пан Тадеуш, возвращаясь со мной по улице деревни, — но этого можно было ожидать; еще живя в Борках, Кельман был уже очень стар. Что же будем делать дальше?

— Пока, с вашего позволения, пойдем к пани Вильгельмине, так как, вероятно, скоро будет обед, а затем примемся за дело, но только, повторяю, мне хотелось бы производить эти поиски только с вами, чтобы по возможности не придавать этому огласки. Конечно, если мы встретимся с какими-либо тяжелыми работами, то нужно будет пригласить кого-либо на помощь.