Где же начинать поиски?
Это было для меня совершенно ясным. И без указания дяди я начал бы искать раньше всего на площадке, и именно под возвышением, на котором рос можжевеловый куст. Недаром у этого куста явился мне призрак в последний раз.
Немедленно после обеда мы с паном Тадеушем, взяв по топору и лопате, отправились на площадку. С нами шла Ольга. Я не почитал себя вправе лишить ее возможности присутствовать при раскопках, тем более, что с нами был пан Тадеуш, и мы имели основание предполагать, что в его присутствии мы не будем испытывать наших мучительных ощущений.
Однако же, по мере того, как, идя по аллее, мы приближались к площадке, на душе у меня все более и более поднималась робость, и предо мной ясно вставала картина моего последнего посещения этого места, когда я с вытаращенными от ужаса глазами сидел на верхней скамейке, а у самого можжевелового куста, весь струясь и переливаясь в лучах солнца, стоял бледный призрак еврейки.
А вдруг, когда мы тронем землю, быть может, прикрывающую останки еврейки, призрак появится опять? Как можем мы быть уверены в том, что и на этот раз присутствие постороннего человека, в лице пана Тадеуша, нас от всего этого гарантирует. А ведь, Ольга подобного зрелища может и не выдержать.
Моя робость росла все более и более. Ольга была бледна и все время держала меня под руку. Пан Тадеуш был сосредоточен и молчалив.
Придя на место, я прошел через площадку и сел на верхнюю скамейку. За мной молча последовали и остальные.
Я хотел посидеть немного и успокоиться, да к тому же проверить, не появятся ли у нас с Ольгой наши ощущения, но все было благополучно; ни у меня, ни у Ольги, насколько я, по крайней мере, мог судить по выражению ее глаз, обычного в этом месте ощущения чьего-то невидимого присутствия не появлялось.
Я встал, обошел кругом и внимательно осмотрел можжевеловый куст. Он занимал площадь не менее квадратной сажени и был, по-видимому, очень стар. Среди его густых и высоко разросшихся колючих ветвей виднелось множество старых пеньков от ветвей давно усохших и сломанных.
Пан Тадеуш молча следовал за мной с топором и заступом в руках.
— Знаете что, пан Тадеуш, — сказал я, — нам двоим эта работа будет, пожалуй, не под силу; я к ней совершенно не привычен, а для вас она может быть и вредна.
— Мне тоже это кажется, — отвечал он, — ведь, раньше чем начать копать, нужно выкорчевать весь этот куст, а уж это одно чего стоит.
— Тогда вот что, позовите человека два рабочих из усадьбы, только пусть за ними сходит сестра; вы знаете, что нам с ней, как владельцам имения, не следует оставаться одним на этом месте.
— Тогда, если панна Ольга будет так любезна, я попросил бы ее приказать Варельяну прислать сюда немедленно Архипа и Макара.
Ольга ушла, а мы с паном Тадеушем снова сели на верхнюю скамейку. Я испытывал такое ощущение, точно находился вблизи покойника: даже курить не хотелось.
Через несколько минут Ольга вернулась, а за ней явились два молодых здоровых работника.
Под руководством пана Тадеуша они дружно принялись за работу. Один нагибал ветви куста, другой срубал их топором. Скоро весь куст был срублен и в виде большой бесформенной кучи зелени лежал на середине площадки.
Копать мы решили в ширину всего куста, и тут-то и началась каторжная работа. В земле, казалось, было больше корней, чем самой земли. Все они широко разрослись по всем направлениям и страшно перепутались.
Можжевельник рос тут, по-видимому, в течение многих десятков лет. Пан Тадеуш, по крайней мере, говорил, что, когда он увидел его в первый раз, он был таким же широким и разросшимся, как и во время нашего приезда.
Работать приходилось не столько заступами, сколько топорами, и, когда солнышко стало склоняться к западу, мы углубились в землю не более, как на поларшина.
Пришлось работу отложить до утра.
Отпустив Макара и Архипа, мы пошли ужинать, и я все время думал о том, а что будет, если мы под кустом ничего не найдем?
На следующее утро мы снова принялись за работу немедленно после чая.
Попросив пана Тадеуша послать за рабочими, я нарочно прошел вперед и очутился на площадке один. Я сел на верхнюю скамейку и стал прислушиваться к своим ощущениям.
Стояло прекрасное августовское утро. Сквозь густую листву дикого сада прорывались приветливые лучи недавно взошедшего солнышка и испещряли площадку, всю утопавшую в тени, небольшими светлыми пятнами.
Над зеркальной водой протоки медленно ползли полоски тумана, а широко раскинувшиеся луга с купами деревьев подернулись мягкой голубоватой дымкой.
Кругом было так тихо и так хорошо, и на душе у меня было хорошо. Я отчетливо чувствовал, что Борки — это прелестный уголок, с которым никогда не следует расставаться. Зимой можно работать в городе, а летом отдыхать здесь.
И жизнерадостность, и энергия, и душевный покой охватили все мое существо. Я не испытывал ни малейших неприятных ощущений, которые всегда преследовали меня в этом месте.
Я встал.
«Место поисков выбрано правильно», — подумал я и смелыми и решительными шагами направился к яме.
