Тайна «Сиракузского кодекса» - [98]

Она улыбнулась:

— Времени не хватило. А насчет бесполезности? Когда Кевин заплатил за нее пятьдесят тысяч франков, можешь мне поверить, водопроводчик сразу убедился, что она очень даже полезная.

— Пятьдесят тысяч франков? — недоверчиво переспросил я.

— В то время франк шел примерно по пяти за доллар, — гордо прибавила она.

— Десять тысяч долларов? — я невольно присвистнул. — И Кевин умудрился продать ее вдвое дороже?

Мисси гордо выпрямилась.

— Ты начинаешь разбираться, Дэнни, но еще далек от понимания. Кевин продал ее за пятьдесят тысяч долларов три месяца спустя.

Она прихлопнула ладонью по столу.

— В пять раз дороже, чем купил.

Я моргнул.

— Я выбрал не тот бизнес.

— Конечно, дорогой. И ему не пришлось даже перевозить покупку. Водопроводчик за дополнительные две тысячи франков с восторгом согласился упаковать ванну и отправить ее в Америку.

— Она была застрахована?

Мисси с улыбкой кивнула:

— Можешь не сомневаться.

— Но как же покупатель мог быть уверен, что это та самая ванна, в которой умер Моррисон?

— А в этом-то самая красота — как бы ты это назвал — этой аферы.

— Я бы точно назвал это аферой, но ведь ты скажешь, мол, зелен виноград.

— Еще бы. Мы, разумеется, получили письмо и расписку от водопроводчика. Но сразу после трагедии фотографии ванны обошли газеты всего мира. Средства массовой информации не всегда бесплодны — иной раз они приносят богатые плоды, я знаю, о чем говорю. При удачных обстоятельствах они вполне заменяют тебе собственную рекламную фирму — и притом ничего не стоят.

— С башмаком Леннона, надо понимать, то же самое?

Она кивнула.

— Отличные фотографии. Под разными углами. Исчерпывающие.

— И дождевик Керуака? Наверняка он в нем снимался?

— О, именно так. Что и подводит нас к главному: это совсем особенная фотография, сделанная Алленом Гинзбергом.

— Я мог бы догадаться. Отчего дождевик вырастает в цене, отчего фотография вырастает в цене, следом дождевик, за ним опять фотография…

— Ты уловил суть, Дэнни. Это называется ассоциацией предметов. Между нами — это петля с обратной связью.

— Каждый предмет придает ценность другому, чья ценность снизилась?

— Коллекционеры книг любят иметь у себя книги, подписанные знаменитыми авторами, — кивнула она. — Но особенно им нравится, если книга подписана знаменитым автором для другого знаменитого автора. Или для знаменитого художника, знаменитого музыканта или для разорившейся аристократки, стрелявшей в самозванного императора.

— Всегда есть надежда на Реставрацию, так, Мисси?

— Что-то в этом роде, мой червячок-большевичок.

— Так эти ценности становятся все более и более ценными?

— В отношении скорости оборота, — сладко улыбнулась она, — это выгоднее, чем целый холодильник кругеррандов.[19] — Улыбка исчезла. — Это подводит нас к следующей теме. — Она открыла сумочку. — Взгляни.

Конверт скользнул ко мне через стол. Девять на двенадцать, манильская бумага, металлический зажим, без адреса, без штемпеля, без винных пятен или щепок — конверт был девственно чист. Внутри одна-единственная фотография.

Я некоторое время разглядывал ее. Подняв голову, увидел, что Мисси наблюдает за мной.

Стоявшие по обе стороны от нее Экстази и креол тоже наблюдали за мной. Оба сложили перед собой ладони и напоминали пару небритых серафимов с расстегнутыми ширинками, служащих фоном для светской Магдалины. Они материализовались в чайной, подобно голограммам гигантских доисторических вшей, беззвучно, как будто скрытый фонарь нарисовал их изображение на местной дешевой диараме. На сей раз оба были при оружии.

Мисси постучала по снимку и спросила:

— Где он, Дэнни?

XXXII

— Привет, ребята. Заблудились по дороге к границе?

Ребята не ответили. Однако я не огорчился, увидев их. Я только пожалел, что не из чего их пристрелить. Может, удастся уговорить одного сбегать к грузовичку и принести мне пистолет Джона? Беда с оружием в том, что его вечно не оказывается под рукой, когда оно тебе понадобится. А у других оно как раз оказывается под рукой.

Креол был теперь вооружен — возможно, чтобы подбодрить себя вопреки красноватому стручковому ожогу на левой стороне лица. Экстази работал на впечатление. Его пистолет уже не лежал в кармане куртки, на которой имелось подозрительного вида выходное отверстие на уровне середины молнии: пистолет теперь поселился в левом рукаве в чем-то вроде пружинного нарукавника. Этот фокус мог выглядеть достойно в учебном видеофильме, но рукав Экстази вздувался, как змея, только что проглотившая крысу.

— Эй, Мисси, где ты раздобыла этих героев? В игрушечном магазине?

У креола оказалась неплохая память, так что он держался уважительно. А вот Экстази при его месте в пищевой цепочке политеса не полагалось, поэтому он попытался взять на крик:

— Последний, кто вздумал поиграть со мной…

— Заткнись, — прикрикнул креол.

— Вот это правильно, — сказал я. — Молчание и размышление Могут еще помочь вам выпутаться из этой истории. Поскольку ни один из вас не выглядит нынче утром более побитым, чем обычно, я предполагаю, что рыльца у вас не в пушку?

И в самом деле, ни один из них не носил следов недавнего столкновения с разбитой бутылкой. Мое разочарование удивило Экстази не меньше, чем меня самого.