Тайна «Сиракузского кодекса» - [94]
Мотор сварочного аппарата, освободившись от нагрузки, внезапно взревел. Регулятор, включившись, быстро вернул его на спокойный холостой ход. Крышечка на выхлопной трубе весело позвякивала, празднуя окончание операции. Дэйв заткнул ее.
Мы постояли минуту в некотором обалдении, наблюдая за едкими голубоватыми дымками, поднимавшимися из-под крыши «бумера».
— Глянь на замки, — шепнул мне Дэйв.
Мы опасливо приблизились. Внутри машины виднелись оранжевые колышки замков. Дэйв нажал наружную ручку пассажирской дверцы. Она открылась, а сигнализация промолчала. Он снова закрыл дверь.
— Кха-кха-кха.
Когда Дэйв полез под машину, чтобы отцепить «крокодил», окно опять распахнулось.
— Подожди, Ширли. Молодой человек! — женщина, не потрудившись закрыть микрофон ладонью, театрально закашлялась. — Вам следует иметь в виду, что у меня астма.
— Я пытался вас предупредить, леди, — сказал Дэйв, сматывая плюсовой провод сварочного аппарата. — Но вам приятно будет узнать, что этот мотор работает исключительно на соевой солярке. Одна хренова органика. Это облачко дыма повредит вам не больше, чем трубочка опиума.
Он бросил моток провода на пассажирскую половину скамьи в пикапе.
— Разве что удовольствия поменьше.
— Он говорит, это органика, — сообщила женщина в трубку.
— Будь у меня время, я бы выпил чашечку в доказательство, — сказал через плечо Дэйв.
Выдернув провод заземления из-под водительского места, он демонстративно протянул мне связку ключей и предложил:
— Попробуйте оживить этого сукина сына.
Женщина закрыла ладонью микрофон.
— Молодой человек, как называется ваша компания?
Я открыл дверцу и сел на место водителя. Внутри воняло горелой электроникой. Я изобразил, будто вставляю ключ зажигания и поворачиваю его.
— Не выходит! — гаркнул я, хотя Дэйв стоял совсем рядом.
— Сдох? — крикнул он.
— Начисто! — проорал я в ответ.
Он попятился на тротуар, сматывая провод заземления.
— Отоприте капот.
Я нашел под панелью кнопку запора и нажал ее.
— Молодой человек! — повторила дама.
Дэйв взглянул на нее.
— Я уже не молод, — сурово сказал он.
Она перестала кашлять.
— Но и не так стар, — добавил Дэйв, — чтобы отказаться угостить леди выпивкой. И я говорю о чем-нибудь покрепче, чем соевая солярка. Даже если дама слишком больна, чтобы закурить.
Женщина бессознательно поправила прическу.
— Ну…
— Зовут меня Боб, — сказал Дэйв.
Забросив несколько витков провода настойку, он вернулся к «БМВ» и поднял капот.
— Фью! — присвистнул он, отшатнувшись, — картинка не из привлекательных.
— И звука нет, — согласился я, огибая передний бампер.
— Похоже, аккумулятор сдох, — сказал Дэйв. — Кха-кха-кха.
— Господи боже! — произнес я, едва заглянув под капот.
— Вам на нем уже не ездить; — сказал Дэйв и, повысив голос, добавил: — Придется отогнать ублюдка к нам.
— И черт с ним, — согласился я.
За несколько минут мы прицепили проволочным тросом бампер «БМВ» к кузову пикапа. Я забросил в кузов пластиковые треугольники и молча пошел рядом с грузовиком, который Дэйв выводил из тесного проулка с такой легкостью, словно всю жизнь только тем и занимался. Когда он вывернул на Штайнер, я сел к нему в кабину. Дэйв нажал гудок и помахал даме рукой.
— Я еще вернусь угостить вас коктейлем, — прокричал он.
Она нерешительно махнула в ответ, и мы уехали.
Через сорок пять минут две машины стояли в лодочной гавани в двадцати футах от рабочего места Дэйва. Пятиярдовый мусорный контейнер, десять лодок и забор из рваной проволочной сетки отгораживали нас от улицы. Вокруг вроде бы никого не было.
— Где Майк?
— Появится к полудню, — сказал Дэйв, — если не слишком перебрал.
Мы даже не отцепили буксирный трос. Мы вынули из «БМВ» все сиденья, вспороли обивку и выкинули остатки в мусор. Мы сорвали внутреннюю обивку, и ее тоже выбросили. Дэйв снял радио, кондиционер, ящик для перчаток и центральную консоль. Мы заглянули в воздушные фильтры, и под взорвавшийся аккумулятор, и под прогоревшую панель управления. Дэйв, забравшись под машину, пошарил пальцем в оребрении трансмиссии. Я сорвал решетки со всех четырех динамиков и вырезал из них диффузоры. Дэйв принялся вскрывать внутренние дверные панели. В багажнике лежала запасная шина. Я взрезал ее вдоль, запустил руку внутрь и обшарил целиком, после чего и ее отправил в контейнер. Под ковриком оказалось закрытое крышкой углубление, и я открыл его.
Нашел.
— Эй!
Дэйв обошел машину сзади. С кончика носа у него стекал пот.
— Надо было сразу здесь посмотреть.
Его не пытались прятать, зато приняли меры к сохранности. Коробка четырнадцати дюймов в ширину, двадцати четырех в высоту и три дюйма в толщину из слегка тонированного «лексана» или какого-то другого прочного пластика. Все грани были промазаны эпоксидкой или силикатным клеем, полудюймовым слоем, плотно удерживающим крышку. Вдоль периметра крышки через каждые три дюйма чернели головки алленовских болтов. Эти болты прижимали к крышке изнутри какой-то прокладочный материал, охватывающий все стороны коробки. На крышке была наклейка со штрих-кодом и еще две — с инвентарными номерами или номерами серии.
Вдоль двух длинных сторон коробки тянулась надпись, дублировавшаяся на арабском и греческом. Английский вариант читался так:
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.