Тайна сейфа - [7]

С… продолжал:

— Вот список вопросов, какие вы должны предложить даме, которая будет находиться по ту сторону драпировки. Вместе с тем, вы должны мне дать слово, что вы не сделаете никаких попыток ее увидеть.

Я не привык отказывать в честном слове, тем более в таких явно занимательных положениях.

— Вот список вопросов, которые вы должны перевести на коптский язык и в порядке последовательности задавать этой даме.

Затем он ушел за драпировку. Я услышал, как стукнула за драпировкой дверь. Я был один в комнате.

ВОПРОСЫ ДОКТОРА С.

1. Как ваше имя?

2. Кто ваш отец?

3. Кто вы?

4. Где вы родились?

5. Где вы находились прежде, чем я вас позвал?

6. Умеете ли вы писать?

Всего шесть вопросов. Недурная тема для разговора с дамой, в особенности в том случае, если это молодая дама.

Во всяком случае, я попытаюсь объясниться с ней без глупых вопросов старого чудака.

Я обратил внимание на одно странное обстоятельство. Пол комнаты, в которой я находился, был покрыт не ковром и, по-видимому, не линолеумом, а заглушающей шаги эластичной резиной. Вместе с тем, обои на стенах отливали не совсем обыкновенным медным металлическим отблеском, и когда я прикоснулся к стене, то понял, что стены вместо обоев покрыты тонкими листами металла. То же, по-видимому, сделано с дверьми и с довольно высоким потолком. Если бы не то обстоятельство, что металл напоминал по отблеску медь и что металлическая обивка была очень тонка, я чувствовал бы себя в каюте броненосца. У меня не хватило времени на дальнейшие соображения, потому что внезапно погас свет и одновременно глухо загудела машина, по-видимому, мотор. Сбоку от меня из маленького рупора, который я еще раньше обнаружил на столе и считал рупором фонографа, зашипел заглушенный голос С…

— Сохраняйте спокойствие и не трогайтесь с места.

Как от сквозняка, хлопнули за драпировкой две половинки дверей. Комната осветилась фиолетовым перемежающимся светом из-за драпировки. Сквозь щель на пол, покрытый резиной, упал лиловый дрожащий луч. Затем перемежающийся гул мотора сменился более ровным, свет перестал мигать, и снова я услышал голос С… из рупора:

— Задавайте вопросы.

Разумеется, я был в самом глупом положении. Скорее я мог задавать вопросы на канакском языке или на наречии полинезийцев. Но так как я уже в те годы чрезвычайно редко смущался, то я рассудил, что английский язык не менее, чем язык коптов, чужд моему дорогому хозяину. Поэтому я сказал невидимой даме на хорошем английском языке:

— Но»№ are you, mistress?

Несколько секунд молчания. Раздражающе гудел мотор. Я думал: зачем понадобился переводчик с коптского языка пациентке, которую в лучшем случае подвергает электризации выживший из ума врач?

И вдруг я услышал низкий, мелодический женский голос. Я слишком хорошо знаю женщин. Это великолепный голос пленительной и повелевающей женщины.

Я не понял ни одного слова. Она говорила на языке, не похожем ни на европейские, ни на персидский, ни на турецкий. Но сквозь гул мотора я уловил тембр и мягкость мелодического женского голоса. Я отбросил драпировку. Только на одну секунду в слегка вздрагивающем фиолетовом отблеске мелькнуло лицо женщины. Но в эту секунду я успел разглядеть изогнутую, как лук, линию губ, дугу соединенных бровей, чуть смуглую кожу, черты, сохранившие последний расцвет невероятной, победоносной, зрелой красоты.

Еще шаг вперед, вернее полушаг, я ощущаю колющий, пронизывающий и опрокидывающий меня навзничь толчок и, падая, ударяюсь затылком о металлический пол, на который я ступил.

Затем все стерто.

Я обнаружил себя на рассвете на скамье бульвара, под влажным покровом тающего предутреннего снега. Если бы не весьма ощутительная шишка на затылке, я считал бы все случившееся ночью легким бредом, который дает умеренное количество опиума, смешанное с вином. Я навел справки о С… Он существует. Это домашний врач миллионера Корзинкина, по-видимому, весьма почтенная личность.

Моим дальнейшим исследованиям помешала московская полиция, которая почему то в португальском графе Пабло да Коста усмотрела минского еврея Пинкуса Космана.

Через две недели меня освободили с некоторыми извинениями и, однако, выслали за пределы России. Это было в 1901 году.

ПРОДАВЕЦ ТАЙН И ЗИТТА

История с мадам Сучковой и неприятности, связанные с необходимостью посвящать в свои материальные дела дам, заставили меня обратить внимание на более достойные методы добывания средств. Еще в библиотеке мадам Сучковой я ознакомился с мемуарами Казановы, кавалера де Сенгаль, этого академика политического авантюризма. Политический авантюризм в его классических методах не накладывает ни малейшей тени на человека, делающего его своей профессией, и в то же время открывает неизмеримые возможности. Убийство, кража, подлог — любое уголовное преступление перестает быть им и не укладывается в статьи уголовного кодекса, если имеет пометку секретного архива министерства иностранных дел.

Все эти соображения я имел возможность трезво обдумать в течение двух лет пребывания в лондонской тюрьме. Обстоятельства, приведшие меня туда, еще более укрепили меня в перемене карьеры. Дело касалось одной выжившей из ума старухи, которая обрела во мне близкого родственника и по всем данным должна была сделать меня своим наследником. Тогда мое имя было Джером Джемс Брайс. Но родственники старухи, по-видимому, не отказавшись от мысли сохранить их семье состояние моей названной бабушки, сумели установить сомнительность моих документов, и заключение в тюрьме, по их соображениям, должно было восстановить справедливость. Я вышел из тюрьмы двадцати пяти лет, без денег, но с хорошим опытом. В игорном доме мне удалось слегка восстановить положение благодаря моим твердым принципам, касающимся карточной игры. Вслед за тем, опять обладая хорошим гардеробом и багажом, я занялся дипломатической карьерой. С тех пор, как моя наружность и темперамент перестали быть для меня источником существования, я имел несомненный успех у женщин самых разнообразных кругов общества. И, несмотря на самое искреннее желание быть бескорыстным, моим первым успехом в Вене я обязан успеху у дамы. Это была, несомненно, очаровательная венгерка, жена полковника генерального штаба. Редкое сочетание черных глаз, золотых волос и кожи слегка опалового тона навсегда сохранилось в моей памяти. Для конспирации мы встречались в летнем открытом театрике, где будущие звезды великолепно разыгрывали оперетты. Здесь же рядом помещался сомнительный отель, и я на всякий случай еще утром оставлял здесь комнату, пользуясь одним из моих параллельных имен, которых к тому времени было три или четыре. Очаровательны весенние вечера, когда полковник находился на маневрах в Тироле, а мы в маленькой комнате на подоконнике, томно прижавшись друг к другу, слушали дуэты и вальсы. Внизу за столиками приказчики и их любовницы пили пиво и подпевали актерам. Мы были одни над ними и городом по ту сторону Дуная, вдали от официальной, титулованной Вены…