Тайна сейфа - [9]

Помню, я стоял на рубке и думал о том, что шестимесячная прогулка заставила многих высоких покровителей забыть обо мне, и что есть необходимость в остроумном и легком подвиге, о котором будут писать в течение двух недель на первых страницах официальных газет.

Порт Эль-Азрак оказался главным городом республики, поставляющей каучук одному государству на континенте. Республика управлялась шестью туземцами, в отличие от прочих имеющими белые штаны с голубыми лампасами. Впрочем, министр иностранных дел, пришедший нас приветствовать, не имел этой части туалета и был одет в полосатую сорочку и цилиндр. Надо сказать, что приблизительно так же одевался местный дипломатический корпус — два консула и резидент континентальной державы. Климат диктовал присущие этой стране особенности дипломатического этикета. На аудиенции у председателя совета министров нам предложили своеобразную мебель, представлявшую собой стул, в сидении которого был вделан жестяной таз с холодной водой. Продолжительная беседа в здешнем климате сопряжена с сидением по пояс в воде.

Если вы считаете приводимый мной факт гиперболой, я отсылаю вас к книге г. Пероти, который был восемнадцать лет генеральным консулом в Басре на более северном аравийском побережье.

Даже в положении знатного туриста я не забывал своей основной профессии политического деятеля. Мне удалось установить факт, что министры Голубой республики находятся на жаловании у президента континентальной держа-ви и что они не особенно довольны им, словом, что в Голубой республике имеются все предпосылки для государственного переворота. После одного веселого ужина на борту «Элизы» я послал шифрованное радио моему другу, шефу секретного департаменте министерства, с которым я был в то время связан. Голубая республика получила заем, который я немедленно реализовал тут же на борту «Элизы». И утром резидент континентальной державы узнал, что кабинет пал, что парламент Голубой республики (сорок туземцев, вообще не имеющих штанов и находящихся в родственных отношениях с министром) расторгает договор с континентальной державой. События развивались с кинематографической внезапностью. На пятый день утром на рейде Эль-Азрака бросил якорь контрминоносец «Гриф» континентальной державы. Но к вечеру мы уже имели здесь же трехтрубный крейсер «Пантера» другой державы, о которой я упоминал выше. Радио, прямые проводы, телефоны, биржа бились в припадке жесточайшей малярии. Две эскадры спешили к берегам Голубой республики. И в тот момент, когда победа в борьбе за влияние почти определялась калибром дальнобойных пушек, державы-соперницы с несомненностью установили факт полного обезлюдения побережья. Министры, парламент, две тысячи туземцев, не оценив исторического значения момента, ушли, по крайней мере, на шестьдесят километров вглубь страны. Выборы в парламент, на которые усиленно рассчитывала континентальная держава, не состоялись. Однако, дипломаты дер-жав-соперпиц блестяще вышли из положения. Во время исхода населения Эль-Азрака у двух генеральных консулов была похищена мелкая утварь и ушиблена камнем ангорская кошка резидента. Военные суда эвакуировали дипломатический корпус и иностранную колонию и обстреляли берег (в качестве экзекуционной меры). На этом кончилось дело Голубой республики. И хотя мои портреты не укра-шалн первых страниц иллюстрированных журналов, но мои коллеги и тайные департаменты многих министерств иностранных дел с большим уважением отнеслись к моим способностям. Самое замечательное заключалось в том, что в этом деле я действовал от имени двух держав сразу. По директивам океанской державы я попытался подчинить ее влиянию Голубую республику и одновременно, по директивам державы континента, я спровоцировал инцидент, чтобы дать возможность этой державе дешево приобрести ценности во время биржевой паники.

РАЗОЧАРОВАНИЯ

Надо сказать, что деятельность, которая меня занимала, нормально развивается в мирные эпохи истории. По существу, это чисто пацифистская деятельность, в известной степени ослабляющая милитаризм великих держав. В мирные эпохи я и мои коллеги имели возможность правильного и сравнительно безопасного использования политических и военных секретов различных правительств. Элемент риска выражался главным образом в опасности быть дешифрированным, как агент данной державы, и возможности быть задержанным на более или менее продолжительный срок в военной крепости. В редких случаях дело могло осложниться таинственным исчезновением, заставляющим предполагать самый печальный конец. Поэтому я с тяжелым сердцем встретил войну и вовремя перенес свою деятельность в столицу одной из нейтральных держав. Мои менее благоразумные друзья, несмотря на свои таланты и всемирную известность, окончили почти трагически. Так, знаменитый Фитцджеральд, в свое время прославившийся выемкой годичного доклада военного атташе, кончил свои дни на артиллерийском полигоне близ Берлина. Не менее печально кончил свои дни в Париже мой очаровательный коллега — испанская танцовщица, обладавшая превосходным умом и телом.

В нейтральной столице к этому времени образовался рынок разнообразнейших военных сведений. Военная агентура, которая в мирные эпохи была отраслью дипломатии, оказалась на первом плане. В тридцать восемь лет я, пацифист по убеждению, должен сесть за учебники тактики и стратегии, сопоставлять сводки телеграфных агентств и суметь уловить истину в двух самых противоположных воен-них сообщениях. Самый сомнительный документ, вроде копии послужного списка русского генерала или генеалогического древа германского принца, командующего корпусом, находил сбыт. Полноценное золото брызжет животворящим потоком, и все-таки жизнь не имеет прежней безоблачной приятности. Даже любовь не развлекает в этой неестественной жизни, за зыбким молом, по ту сторону которого — циклон. Меланхолические женщины этой страны приучены законами и бытом к самому ординарному образу жизни. Импортный элемент состоял из кокоток и женщин, так или иначе соприкасающихся с моей профессией. Те и другие не представляли особого интереса для меня. Светские дамы, выйдя из атмосферы войны, впадали в неприятную истеричность и излишний трагический оргиазм. Жизнь и любовь приобретали ненужную сложность, слишком действовали на нервы, и в эти четыре года человек старел утроенным темпом. К концу войны я все еще представлял человека с великолепной фигурой, с располагающими к доверию седыми висками и превосходным энергичным профилем. Мой обычный образ жизни не придал моей наружности типических черт сильно пожившего сноба, а отложился на ней несколькими характерными тенями байронического стиля. Я был похож на человека, перенесшего большое горе и продолжающего жить из любопытства к тем испытаниям, которые мне еще принесет судьба. Поэтому я часто пользовался траурной повязкой на рукаве. Это необыкновенно сильно действовало на молодых девушек и вызывало некоторое доверие со стороны моих клиентов. Официально я назывался полковником армии Соединенных штатов Робертом Айртоном. После вступления Америки в войну мне пришлось переменить резиденцию и имя.